свободе!
Невозможно — поняла я, как только открыла дверь и оказалась тут же втолкнута обратно в квартиру и прижата к стене в собственной прихожей.
— Нас прервали, — сказал Мечеслав, зажимая мне рот рукой. — А у нас был такой замечательный, продуктивный разговор, дорогая. Я хотел бы его продолжить, если ты не против.
Страх взметнулся внутри выпущенным из клетки зверем, заметался, путая мысли и оставляя только банальное «слишком, слишком сильный». И в ответ на это будто отголоском былого колдовства, внутри взметнулось новое, злое, жесткое.
Вампира отбросило от меня, впечатав в стену напротив, но прихожая была слишком узкой, чтобы это было так уж далеко — мы все еще находились буквально в метре друг от друга, и его глаза снова горели алым огнем.
— Не прикасайся ко мне! — кажется, мой голос зазвучал эхом голоса ведьмы, потому что эта мысль была одна на нас двоих.
— Варнава, — неожиданно совсем другим тоном проговорил вампир и шагнул обратно, но в этот раз… поцеловал?
Я как-то подвисла на пару мгновений, пытаясь осознать происходящее, в то время как ведьма внутри меня снова вспыхнула сочащимся ненавистью гневом. А Мечеслав… просто целовал, плавно, но в то же время крепко, перехватив мои запястья и прижав их к стене у моей головы, вжимаясь в меня своим телом и это было так… знакомо. И то, как он произнес имя до этого — эти интонации будто эхом звучали в моем сознании, как-то странно контрастируя со злостью ведьмы, заставляя меня еще больше потеряться в творящемся в этой сумасшедшей реальности.
— Я узнал твое ожерелье еще тогда, в клубе, но должен был убедиться, — выдохнул вампир, едва заметно отстранившись, и касаясь моих губ своим дыханием. — А твою ненависть невозможно ни с чем спутать, сколько бы сотен лет не прошло
— А вот спутал, — прошипела я, приходя в себя. — Отпусти меня, иначе я за себя не ручаюсь.
Бушевавший внутри гнев ведьмы вдруг стих. Это не выглядело так, будто она успокоилась, это выглядело скорее так, будто она «отключилась», затаилась где-то совсем глубоко, закрывшись в каком-то коконе — словно бы и нет ее совсем. Зато у меня осталась моя собственная злость, замешанная на затронутом женском достоинстве. Да кто ему дал право?! Врываться в мой дом, угрожать мне, целовать меня, утверждать, что я — это другой человек?! Да, может во мне и живет древняя ведьма, но это не значит, что меня здесь больше нет!
Мечеслав отстранился. Вгляделся в мои глаза, будто пытался там что-то найти, что-то давно потерянное и словно бы вот только что мелькнувшее совсем рядом. Но перед ним была только я. Я и мое желание дать ему в морду с кулака за распущенные руки, наглость, и преследование. Потому что, иначе как бы он вообще нашел мой дом? Еще и караулил под дверью, как маньяк какой-то! Да делать мне больше нечего, как все это терпеть.
— Убирайся из моего дома, — шикнула я, толкая его в грудь.
И надо же, он отступил, даже при том, что сила в моем движении была вполне себе человеческая.
— Я не…
— Пошел вон!!!
— Отдай ожерелье и я уйду. Оно… оно должно принадлежать мне, — вампир будто по щелчку пришел в себя, протянул требовательно руку.
Я отлепилась от стены, подступила к нему вплотную, глядя в глаза. Пришлось чуть запрокинуть голову, но я думаю моей злости хватило, чтобы компенсировать это.
— Это ожерелье — мое. Оно принадлежит мне, оно надето на мне, и оно останется со мной. У тебя нет на него никаких прав, кровосос, нет, и никогда не было. Можешь попробовать забрать его силой, но если для того, чтобы его сохранить, мне понадобится испепелить тебя дотла, я не засомневаюсь ни на секунду. Так что пробуй или уходи.
Мечеслав замер, всматриваясь в мои глаза, а потом улыбнулся так, что у меня по спине мимо воли побежали ледяные мурашки:
— Мы не закончили, Милена, секретарь пса. Я пять сотен лет не видел это ожерелье, и теперь я не отступлю просто так, знай это.
— Решение сдохнуть, пытаясь его отобрать — это будет только твой выбор, — я оскалилась и отступила. — А теперь убирайся.
Он отступил на шаг, на второй, на третий, оставаясь ко мне лицом и не сводя с меня взгляда, а потом, когда уже оказался за дверью, шутливо отсалютовал, продолжая улыбаться, только теперь уже с клыками.
Я молча закрыла дверь, заперла ее на все замки и прижалась к холодному металлу спиной, переводя дыхание. Где-то здесь, через пару секунд, меня возможно отпустит, и включится инстинкт самосохранения, который донесет до моего разума тот факт, что я только что угрожала вампиру. Но прямо сейчас мне хотелось догнать его и таки дать в наглую морду, чтоб точно неповадно было.
А потом вместо осознания и страха пришла немного шальная эйфория.
Я. Наорала. На. Вампира. И. Он. Отступил.
Что еще нужно, чтобы почувствовать себя непобедимой? Да ничего. Я хмыкнула и принялась снова отпирать двери:
— Время добывать саван для нашего ритуала!
И уже спускаясь к выходу, я едва не стукнула себя ладонью по лбу. А ведь таки надо было дать ему в морду! Так, гляди ж, и вампирской крови раздобыли бы.
«А я говорила, что его нужно было убить сразу» — почти шепотом, будто боясь заговорить в полную силу, буркнула ведьма.
— Успеется, — оскалилась я, выбираясь в вечерний сумрак, уже почти перешедший в ночную тьму.
После Мечеслава призраки меня не пугали от слова «совсем».
Глава 7
В глубоких вечерних тенях заброшенная пятиэтажка сама по себе, кажется, выглядела мистично. Облупленные стены, чернеющие провалы окон. Лишь изредка в этих провалах поблескивало стекло. В любой другой день я бы десять раз подумала прежде, чем совать туда свой нос, не то, что всю себя. Но сегодня я была сильной, смелой, дерзкой, и вообще. У меня вон, ножницы зачарованные есть, чего мне бояться.
Поскольку дверь в этом доме еще была, и она даже была заперта, внутрь пришлось пробираться через окно с выбитыми стеклами — осколки звонко хрустнули под ногами, эхо, кажется, разнеслось по всему дому.
«Он здесь, — сообщила ведьма. — Я его чувствую».
— Так, значит, тебя зовут Варнава, — оглядываясь по сторонам, почти прошептала я в ответ.
Честно
