и значкистами в альпинистских лагерях. Альпинисты — разрядники пользовались самодельным снаряжением. Существовали даже фирмы, естественно, самодеятельные, которые выпускали определённые виды снаряжения очень высокого качества.
Например, Андрей Натадзе наладил производство титановых карабинов, причём изделие из каждой партии испытывалось на разрывной машине, Фред Туник организовал изготовление титановых кошек, а в сапожной мастерской на Крестовском острове по технологии Фёдора Вергилесова из слаломных ботинок «Кимры» делали альпинистскую обувь, прикрепляя к ним итальянские подошвы — вибрам. Когда удавалось достать подходящий материал, шили пуховые куртки, штормовки, палатки, рюкзаки — не делали сами только страховочные верёвки. Изготавливать же в кустарных условиях материю типа гортекс было просто невозможно, кроме того, зарубежные вещи выглядели изящнее и были удобнее в эксплуатации.
Но это не было «игрой в одни ворота». Участвуя в обмене, иностранцы отнюдь не оказывали гуманитарную помощь тренерам за их нелёгкий труд. Обмен был им также выгоден. Они отдавали бывшее в употреблении снаряжение, получая взамен новые «ледобуры», которые не столько сами использовали, сколько сдавали у себя в стране в спортивные магазины, получая за это хорошие деньги, чтобы к следующему сезону приобрести новое снаряжение. Кроме того, избавляясь от снаряжения, они освобождали место в рюкзаках для сувениров, так как их ждала культурная программа: города, отели, музеи и театры. Здесь тоже срабатывал основной принцип МАЛа: «Всех устраивало всё». Конечно, официально этот «ченч» был запрещён. За соблюдением этого запрета должен был наблюдать «соколиный глаз», роль которого выполняли переводчики. Их непосредственным начальником был офицер КГБ. Но и здесь соблюдались определённые правила поведения.
Если тренер приобретал путём обмена снаряжение, необходимое ему для работы, то на это переводчик смотрел «сквозь пальцы», порой даже помогая тем, у кого были проблемы с иностранным языком.
Если же развивалась слишком бурная обменная деятельность: например, один тренер устроил выставку-продажу своих картин, то об этом, естественно, сообщалось руководству. С тех пор этого тренера в МАЛ-е не встречал никто. Но такие случаи происходили с тренерами крайне редко. Настоящая головная боль у руководства была от альпинистов, которые не работали в МАЛ-е, а зарубежное снаряжение им тоже было крайне необходимо. И вот тут порой происходили курьёзные случаи.
В 1983 г. филиал на леднике Москвина возглавлял известный питерский альпинист О.Н. Борисёнок. Переводчиком был Виктор, атлетически сложенный гигант, отлично владевший не только немецким языком, но и приёмами бокса.
Стоянку МАЛ-а окружали базовые лагеря различных экспедиций, участники которых проявляли такой назойливый интерес к иностранным клиентам, что иногда Виктору приходилось активно препятствовать этому.
Однажды поступил сигнал, что японская делегация в полном составе ушла совершать дружеские визиты к соседям и в настоящий момент находится у грузин. Что такое грузинское гостеприимство — здесь комментарии излишни, а если учесть, что японцы были ещё в гостях у красноярцев, то вполне понятна тревога руководства филиала за здоровье клиентов. Олег Борисёнок срочно посылает переводчика Виктора в грузинский лагерь выручать японцев. Грузины угощали зарубежных гостей своим национальным напитком — «чачей», что пили японцы у сибиряков — остаётся только догадываться, по картина их возвращения была очень любопытной. На головах японцев были меховые шапки-ушанки (сувениры от красноярцев), и вся эта живописная группа, включая Виктора, передвигалась по таким замысловатым траекториям, что в лагере с облегчением вздохнули, когда бедолаги добрались до своих палаток.
Утром японцы выглядели ужасно, их организмы, ослабленные восхождениями, получили мощный алкогольный удар. Когда я утром заглянул в одну из японских палаток, чтобы пригласить их на завтрак, то увидел такую картину. Японец сидел за столом, подперев голову рукой, как роденовский «Мыслитель», а его узкие глаза стали вообще как щёлки. В этих глазах-щёлках было видно такое сильное желание улететь отсюда скорее, что, когда прилетел вертолёт за альпинистами из Австрии, вся японская делегация без команды уселась в него.
Здесь нужно сказать, что порядок отправления клиентов вниз был строго регламентирован, так как каждую группу ждала своя программа.
Допустить, чтобы японцы улетели раньше австрийцев, руководитель филиала не мог. Никто бы его не понял, и руководство МАЛ-а записало бы ему неполное служебное соответствие. Поэтому Олег Борисёнок метался по салону вертолёта, пытаясь по-английски и по-русуки убедить японцев покинуть вертолёт и ждать своей очереди. Всё было бесполезно. Ситуация складывалась тупиковая: физически воздействовать на иностранных граждан мы не могли — это было бы насилие над личностью и международный скандал, а слова и жесты они просто не воспринимали, пользуясь тем, что переводчика с японского языка не было.
Сложно сказать, чем бы это всё закончилось, если бы руководитель австрийской делегации не проявил практическую смекалку. Он совершенно логично рассудил, что если нельзя выкидывать из вертолёта японцев, то вполне можно проделать это с их грузом и стал спокойно и методично выкидывать из вертолёта японские рюкзаки.
Когда японцы обнаружили, что их багаж лежит на траве, они сами стали вылезать из вертолета. Пилоты захлопнули дверь в салон и австрийцы спокойно улетели. Так закончилась эта трагикомическая история.
«Абу симбел»
Вертолёт — это транспорт, созданный как будто специально для заброски экспедиций в горы. Действительно, он во всех смыслах сокращает пространство и время. Вместо того, чтобы, сгибаясь под тяжестью рюкзака, целыми днями идти с караваном ишаков, с помощью вертолёта можно за несколько часов забросить участников и груз экспедиции в базовый лагерь и приступить к подготовке и совершению восхождений. Правда, у воздушного транспорта есть крупный недостаток — стоит полёт очень дорого. И в смете не каждой экспедиции были деньги на вертолёт.
Впрочем, деньги — условие необходимое, но далеко не всегда достаточное. Опытные руководители экспедиций направляли участника в лётный отряд для налаживания личного контакта с пилотом, а наиболее мудрые и дальновидные устанавливали более тесный контакт с вертолётчиками, приглашая их к себе в гости и вручая различные презенты. Личный контакт в нашей стране всегда очень помогал при решении важных вопросов. Например, в 1980 году, чтобы получить вертолёт для заброски команды питерского «Труда» под вершину «Холодная стена», в лётный отряд был направлен известный питерский альпинист Борис Орлов.
Оформив все необходимые документы, он решил зайти домой к пилоту, чтобы установить с ним личный контакт. Хотя самого хозяина Борис не застал, но, увидев, что идёт подготовка к банкету — дочка пилота окончила школу — активно включился в этот процесс. Он сдвигал столы, развешивал и подключал гирлянды электрических ламп и так удачно произносил за столом тосты, что пилот, прилетевший на следующий день, сказал: «Я слышал, что ты моим здесь помогал, летим и поможем твоим друзьям». Так наш
