Кииха, остальные пока пусть посидят. Приковать к железным прутьям и развести жаровни.
Мэл ахнула и встала, хотела еще что-то сказать по поводу его самоуправства, но увидела взгляд Хенола и замолчала: «И что он будет их пытать? Ужас какой» — к горлу подступил уже знакомый ком и Мэл отвернулась, чтобы не дай бог не показать свою слабость. Во взгляде Хенола было много чего и радость и просьба слушать его и восхищение…
— Моя королева, прошу сюда, — ей подали руку и она положила ладонь на запястье Хенола, который улыбнулся ей и тут же отвернулся, стрельнув взглядом на стоящего рядом с ним стражника, который смотрел на Мэл с восхищением, забыв, где он находится.
Аарина и Элиона, а также Кииха приковали к стене в камере пыток и действительно развели жаровню.
— Если станет дурно, отвернись или просто отойди к выходу, — прошептал Хенол, усаживая ее на стул, чудесным образом, появившийся у дверей. Мэл могла только кивнуть. Ей стало дурно уже тогда, когда он озвучил что, что собирается сейчас делать. Но Хенол не спешил с прижиганием частей тела своих бывших товарищей, он начал с разговора, — Аарин, расскажи про гладиаторов и почему именно от тебя исходил приказ о смертельных поединках?
«Вот как? Значит, со мной сейчас проведут небольшую экскурсию в мир Элевис. Очень интересно послушать будет про бои без правил».
Аарин плюнул в лицо Хенола и выкрикнул: — А ты забыл, ради чего мы все это начинали? Ради того, что уменьшить мужское население. Ты ведь все это знаешь, зачем сейчас меня спрашиваешь?
«Да, потому дурак, я завел этот разговор, чтобы сидящая здесь женщина поняла, где она находится, в каких условиях мы здесь живем и поняла куда она попала. И чтобы поняла, какую роль во всем этом играешь ты», — но мысли Хенола текли не только в этом русло. Ему нужно было, чтобы Киих принес клятву верности королеве, остальные двое мужчин, его не интересовали. Аарин так обнаглел, что творил за спиной королевы все, что только хотел, прикрываясь ее волей. Элион ему в этом помогал, распространяя о жестокости Мэлисенты столько лжи, что хватило бы на двух таких королев. Да, Мэлисента не была добра, развращенная душа, безжалостная и подлая, но единственное что ее отличало от них — это то, что она не убивала из-под тишка, она всегда шла вперед и вершила суд честно.
Первый удар кнутом Мэл пропустила, обдумывая слова Аарина. Второй удар кнута по обнаженному телу и крик с просьбой о спасении Элиона и она уже готова все им простить, но стоящий перед ней Хенол и стража по бокам от нее, вернули ее на грешную землю: «Держись. Он не мог делать все это ради мести, за всем этим что-то стоит. Мне нужно просто наблюдать за происходящим и не свалиться в обморок от их криков».
Когда в камеру вошел генерал, на груди Аарина и Элиона было достаточно красных полос: — Как вам весело. Моя королева! — его поклон ей и взгляд горящих карих глаз, а еще улыбка, которая вернула ей веру в себя. — Вижу первых зачинщиков бунта, уже карает кнут правосудия.
«И почему генерала не удивило, что Хенол наказывает всех от моего имени?» — Мэл оглядела стоящего перед ней мужчину, кажется все то же самое, порванная рубашка на спине, оторван левый рукав и татуировка в виде розы на левом плече. — «Стоп. У него не было татуировок. Я точно помню про чистое тело, но может, я забыла. Нет, я помню чистое тело, правда в свете луны, но если бы была татуировка, я бы запомнила. Вот у Аарина была татуировка в виде лилии, а Хенол был чист». — Мэл присмотрелась к Аарину и первое что ей бросилось в глаза, на его груди не было больше лилии. — «Что за чертовщина? Я же точно помню, что татушка была. Красивые изогнутые края, прямо там, где сердце».
ГЛАВА 12 Клятвы сыплются направо и налево…
А Хенол продолжал наблюдать за поведением Кииха. У того от каждого удара по Аарину и Элиону, дергался глаз, сжимались губы. Хенол видел, как сдвигались брови у всегда спокойного, молчаливого молодого человека. А ведь он его помнил совсем другим: яростным, готовым защищать друзей от любых бед и обид, ценой своей жизни. Да, его уничтожили, сломили. Но Хенол надеялся, что его еще можно спасти. Когда в пыточную вошел генерал, от страха перед новыми пытками Аарин и Элион во всем признались, осталось решить что с ними делать и это должна была сделать Мэлисента, только она могла отдать приказ об их ссылке. Но она молчала, рассматривая то Хенола, то Аарина.
— Моя королева? — тихо спросил Хенол, наклоняясь к ней, и в ее глазах увидел такой ужас, что захотелось ее спрятать от всего что здесь происходило, чтобы она больше этого не видела. — Сошлите их, остальное сделает генерал, — прошептал Хенол, делая шаг в сторону, накладывая на свое лицо маску безразличия.
Мэл встала, взяв себя в руки и не слушая, что ей кричал Аарин и Элион, она кивнула своим мыслям, понимая, что сейчас все ждут ее слов, твердо сказала, глядя поверх их голов, куда-то в стену, будто ища там защиту от всего этого ужаса: — Аарина и Элиона выслать из столицы, лучше под надзором. Камни разбивать будет самое то.
Хенол не стал ждать дальше и обратился к Кииху: — Киих тебе есть что сказать?
«Очнись друг, тебя это не касается. Я знаю, ты не участвовал в заговоре против нее, ты был просто тихим мужем, на которого обращали внимание лишь когда хотели позлить остальных. Ну же, принеси ей клятву и обещаю, я попытаюсь тебя спасти».
Киих поднял голову и кивнул, понимая, что сейчас единственное что его может спасти — это клятва верности: — Я хочу принести клятву верности.
Мэл кивнула, стажа развязала молодого человека и тот опустился перед ней на колени, которые дрожали еще от страха.
— Прошу меня принять в ряды своих друзей, чтобы я мог защищать и оберегать, чтобы стал не только мужем, но и стражем, — его голова склонилась к ее ногам, а Мэл опять по незнанию наклонилась, чтобы остановить это преклонение перед ней.
— Да, встань ты уже. Боже как же надоело это преклонение, что ж вы падаете все время, — шептала она, вызвав тем самым удивленный взгляд черных глаз. Но Киих распластался у ее ног, понимая, что только что
