и сама стиснула рукояти кинжалов.
Первой моей мыслью было, что это какой-то монстр; что нас заставили расслабиться, внушив угощением ложное чувство безопасности, и решили, что до завтрашнего испытания уберут еще нескольких из нас.
Но нет, обратно в зал ввалился не монстр, а тот самый темноволосый мужчина. Он вопил, и лицо его от бешеной ярости покрылось пятнами. Я различила, что его вопли складываются в слова: «Брат! Сволочи, они убили моего брата!»
Крылья у него сейчас были наружу, расправлены, перья переливались множеством оттенков коричневого и черного.
…Точно так же, как крылья ришанина, выпачканного кровью Иланы.
А когда этот мужчина резко обернулся, дико вращая глазами, я поняла, что эти глаза точь-в-точь как те, что вчера ночью вглядывались в мои, пока я медленно вонзала нож в сердце.
Я застыла.
– Сволочи, кто это сделал? – выл мужчина. – Думаете, вы можете убить Ажмая и вам сойдет это с рук?! Кто из вас это сделал? Я вас всех поубиваю!
А вот и не поубиваешь.
Я чуть было не призналась – чуть было не!
К моему удивлению, первым отреагировал Ибрихим. Он встал со стула, примирительно подняв ладони.
– Тише, брат. Нам не надо больше смертей, пока не начались…
– «Брат»?! – рявкнул мужчина. – Ты мне, скотина, не брат! Мой брат мертв!
Группка кроверожденных захихикала, о чем-то переговариваясь, и я подумала, что сейчас этот мужчина совсем обезумеет и пойдет всех крошить. Его рот перекосило зубастым оскалом, кулаки затряслись. Но когда он уже готов был броситься в атаку (на кого или на что – не знал, кажется, даже он сам), из дальнего угла раздался глубокий, ровный голос:
– Да ладно, Клайн. Совсем не твоя вина, что брат оказался таким конченым идиотом, что дал себя убить еще до начала турнира.
Голос показался мне странно знакомым.
Мужчина – видимо, его звали Клайн – резко обернулся. Головы повернулись вслед за ним. Тот, кому принадлежал голос, сделал долгий, очень долгий глоток крови. Говорившего трудно было увидеть – мы сидели в противоположных углах, и между нами было четыре ряда других участников, – но я заметила широкую фигуру и темные волнистые волосы с красноватым отблеском, которые рассыпались по плечам, когда он, не обращая внимания на суматоху, откинул голову и сделал глоток.
Когда взгляд Клайна упал на этого мужчину, показалось, что все окружающее перестало для него существовать.
– Ты… – выдохнул он. – Райн, вонючий, Ашраж. Ты так и не смирился с тем, что произошло во внешнем городе. Мне надо было догадаться, что не следует доверять…
Сидевший за столом – Райн – опустил бокал и рассмеялся. Этот негромкий звук пополз по воздуху, как змея.
Клайн побагровел. Хоть он и был вне себя от гнева, но оставался вампиром, и это означало, что он силен и проворен. Он пересек зал в несколько пружинящих шагов.
– Это ты сделал!
Так же стремительно Райн оказался на ногах и встретил его на полпути.
Я резко вдохнула.
Мужчина, которого я видела на пиру. Я сразу его узнала, потому что здесь, как и на балу, он категорически не походил ни на одного другого вампира. Все в нем казалось грубым и незавершенным, вплоть до манеры держаться: неукрощенная, пугающая легкость, составляющая резкий контраст с элегантной вампирской красотой.
А когда он встал, я сразу поняла, почему его голос показался таким знакомым. Вот она: окровавленная повязка на бедре. Примерно в это место, скажем так, невысокая человеческая девушка могла вонзить кинжал, когда пыталась освободиться из его хватки.
Проклятье.
Даже с другого конца зала я видела, как побелели у него костяшки, когда он схватил Клайна за запястье, остановив занесенный меч.
– Ты думаешь, это я убил твоего брата? – спросил Райн. – Я?
– Хватит паясничать! Я знаю, что ты.
– О нет, это был не я.
Глаза Райна – ржаво-красного цвета – скользнули по залу. И остановились на мне.
Он ухмыльнулся.
Твою ж богиню. Я не рассчитывала пробиваться с боем через толпу вампиров, когда турнир еще даже не начался, но надо так надо.
Я начала вставать, руки потянулись к кинжалам.
– Ерунда какая, да? – раздался голос совсем близко.
Я чуть не отскочила до середины зала. Резко обернувшись, увидела стройную кудрявую женщину, которая стояла рядом со мной, прислонившись к стене и вытаращив глаза.
Та же самая женщина, которая была накануне на вечере у Винсента.
– Нам надо беречь силы, – вздохнула она и посмотрела на меня, словно ожидая ответа.
Я ничего не сказала. Больше всего меня подмывало спросить, что она здесь делает. Не походила она на участника турнира не на жизнь, а на смерть. Но я не могла оторвать глаз от сцены в другом конце зала.
Клайн уже очутился в нескольких дюймах от лица Райна.
– Нет, ты! Я знаю, что это ты!
– Нет, – спокойно ответил Райн. – Не я. Хотя очень жаль, что не я, – он был редкостным мерзавцем.
– Это точно, – согласилась женщина, стоявшая рядом со мной. – Хуже не бывает.
Она наклонилась ко мне и прошептала:
– Это ведь была ты?
– Я – что?
– Это ты сделала? Правильно?
– Э-э-э…
Райн тем временем говорил:
– И предупреждаю тебя, Клайн: не надо тянуться за мечом.
– О нет, – тихо проговорила женщина.
Клайн потянулся за мечом.
ХРЯСЬ.
Тело Клайна врезалось в стену с такой силой, что две здоровенные старинные картины рухнули на пол, а их деревянные рамы разбились от удара. Райн пригвоздил его к узорчатым обоям, теперь испещренным брызгами черно-красной крови. Сломанная рука Клайна висела под необычным углом. Голова болталась из стороны в сторону.
Половина присутствующих в зале вскочили на ноги и смотрели во все глаза. Все затаили дыхание, ожидая ответа на непроизнесенный вопрос: «Сделает он это или нет?»
За последние пять секунд настрой Клайна резко изменился.
– Здесь нельзя убивать, – прохрипел он. – Ты слышал министера. Он сказал, до испытаний нельзя.
– О нет, – снова сказала женщина нимало не встревоженным голосом.
Все мы думали об одном и том же. О загадочных словах министера. Я так и знала, что кто-то попробует проверить, где проходит граница. Я только не ожидала, что это произойдет так скоро.
– Нельзя, значит? – улыбнулся Райн.
Удар сотряс весь зал. Я ахнула – воздух сам вырвался у меня из легких одним коротким выдохом. Непроглядная тьма охватила меня, вслед за ней последовала ослепляющая белизна, а потом приступ кашля, и я почувствовала, что пытаюсь проморгаться и не трястись.
Забери меня, глупое солнце.
Все, раскрыв рты, глазели на рыжеглазого мужчину и пытались понять, что это мы сейчас видели.
Райн
