два дня назад, и, типа, критики хвалят, и все в том же духе.
— Ну и что это значит? — потер лоб Ноа. — Они с этим мудилой помирились или все же разошлись? Почему тогда нет записи об официальном разводе в ее личных данных?
— Мне насрать! Просто найдите мне ее адрес, и я пойду и обо всем спрошу ее сам. Да и, собственно… мне по хрен. Тест на сиськах сработал, так что никуда она уже от меня не денется.
— А? — непонимающе посмотрел на нас Фино, что, очевидно, пропустил разговор об этом мимо ушей.
— Не обращай внимания, Мангуст у нас ебанулся совсем. Ну или влюбился, что в принципе без разницы.
Глава 9
— Не понимаю, после этого явления на вернисаже вам разве есть еще о чем поговорить, Алеена? — сопела рассерженно Мари, подвозя меня в центр города на место встречи с Томасом. — Мне показалось, что, приведя на твою первую выставку эту беременную мадам, вешавшуюся на него и щебечущую, как ополоумевшая самка воробья в период гнездования, он дал тебе ясно понять, что все отношения между вами закончены раз и навсегда. Или ты на что-то… — она осеклась, уставившись на меня с какой-то болезненно-сочувствующей гримасой.
— Я — нет, — ответила немного поспешно, поняв ее с полуслова.
— Точно?
— Абсолютно.
Когда-то в самом начале нашего с мужем разрыва я и сама не была уверена, что это окончательно. Жить с кем-то единой жизнью, как мы с ним, а потом одномоментно все поменять — это сбивает с толку и дезориентирует. Но с каждым днем, прожитым вдали от него, я ощущала себя все более комфортно в своем новом пространстве без человека, бывшего самым близким пять лет. Может, все дело в том, что мой уход не был демонстративным или манипулятивным поступком, хотя, безусловно, и спонтанным. Просто я вдруг поняла, что Томас никогда не сойдет со своих жизненных позиций и установок, а я больше не могу существовать на тех, первоначальных, которые я принимала у истока наших отношений.
Это я изменилась, и не было шанса вернуться обратно, а Томас не желал принимать никаких изменений, в его личном измерении все было создано раз и навсегда, и коррективы не предусматривались.
— Тогда зачем идешь с ним встречаться? — нахмурилась Мари, тормозя перед светофором.
— Мы расстались как-то… неправильно, — пожала я плечами. — Пора сделать это более цивилизованно. Ну вроде как завершить круг, я думаю.
— Вы не расстались неправильно, девочка ты моя. Ты ушла из больницы, разбитая после потери ребенка, просто потому, что не могла видеть отсутствие даже тени сожаления на лице этого эгоиста из-за вашей общей беды, — стукнула защитница моих прав по рулю и, ойкнув, затрясла ушибленной рукой. — Если бы он не был настолько зациклен на себе любимом, то мог бы хотя бы сделать вид, что расстроен.
— Нет, дорогая, лицемерие вообще не в характере Томаса, и за это я его тоже любила. Он всегда четко и ясно доносил свои взгляды на что бы то ни было до всех, никогда не притворяясь и не пытаясь подстроиться. Он не хотел детей и говорил мне об этом сразу же, поэтому и сожалеть ему было не о чем. И это целиком моя проблема, что я себе почему-то выдумала, что не хочет он ребенка только пока его не существует в реальности, а когда появится — что-то в нем изменится.
— Так, а вот сейчас стоп, Алеена! — сердито прикрикнула на меня подруга. — Если он действительно не хотел детей ни за что и никогда, кто тогда в животе у Изабеллы? Готовый вылупиться Чужой?
Я поморщилась, потому как хоть и не так остро, но все еще болело.
— Я не знаю, Мари. Может, это и правда, что со мной он был одним, а с ней стал совершенно другим. На самом деле, я не очень хочу опять выдумывать эти «почему». Еще и поэтому согласилась встретиться с Томасом. Пусть он все скажет сам, и на том и закончим.
— Прости, если все эти разговоры заставляют тебя страдать, подруга, — нежно погладила меня по плечу Мари.
— Нет, это больше не страдания, милая, — выдавила я улыбку.
Волшебная анестезия чувств, невесть откуда взявшаяся после всего одной случайной ночи с Мангустом, носила, судя по всему, пролонгированное действие. Куда как больше печалило сейчас то, что я больше не увижу этого парня, очевидно, а если и увижу, то для него случившееся между нами не будет иметь такого же значения, как для меня, нежели хоть какие-то переживания, связанные с нашим с Томасом прошлым и настоящим. Я не слишком блещу умом и легкомысленна, позволив себе увлечься на пустом месте незнакомцем, отталкивая от себя проблемы долгих и крепких некогда отношений? Ну пусть так.
— Давай я с тобой пойду? — тут же переключилась Мари. — И если Томас что-то опять…
— Мари-и-и! — взмолилась я. — Мне двадцать семь, а не пять!
— Ну и что? Всем нужна поддержка.
— Я тебя обожаю, знаешь? Спасибо, но я сама.
— Тогда подожду? — проканючила она, но я покачала головой, собираясь покинуть салон. — Но ты мне позвонишь, как только вы закончите!
— Обязательно, мой генерал! И с меня оплата ремонта твоей машины!
Мари прошептала что-то раздраженное, но я ее уже не слушала, заметив у дверей ресторана бывшего супруга.
Он, двигаясь с присущей ему грациозностью, пошел мне навстречу, лавируя между прохожими, и встал напротив, окинув взглядом с ног до головы, явно отмечая все до мелочей, не пропуская ни единой детали. Я ответила ему тем же, констатируя извечно идеальную посадку пиджака и брюк, слепящую белоснежность и выглаженность рубашки, безупречный выбор галстука, запонок, часов.
— Добрый вечер, Алеена! — Он слегка коснулся губами костяшек моих пальцев. — Ты выглядишь… хм… своеобразно.
Да уж, в джинсах, пусть и от лучших брендов, видеть он меня не привык. Томас был приверженцем классического стиля в одежде и прививал его мне во время нашего брака, впрочем, я тогда не была против.
— Не уверен, что твой наряд сочтут здесь подходящим. — В его голосе не прорвалось недовольство, когда он оглянулся на вход в один из его любимых ресторанов, ведь Томас никогда не терял самообладания. Почти никогда.
— Мы можем и на улице поговорить.
— Тема серьезная, дорогая, такое не стоит обсуждать на бегу.
— Мы можем пройтись до парка или зайти вон в ту пиццерию, — указала я на заведение дальше по улице.
Уголок рта Томаса презрительно дернулся. Ну еще бы! Он и пиццерия, пусть и одна из самых престижных.
— Удобнее
