если бы не ты, это могло быть у меня! Честное слово, я собирался сделать ей предложение. Слава Богу, ты помешал.[82] — Он испустил глубокий вздох. — Бинго, старик, ты вроде просил пятерку?
— Десятку.
Пуффи покачал головой.
— Этого мало. Пятьдесят, а?
— Пятьдесят?
— Ты не против?
— Нет-нет, что ты!
— Хорошо, — сказал Пуффи.
— Замечательно, — сказал Бинго.
— Простите, сэр, — сказал Коркер, появляясь в дверях, швейцар сообщил, что миссис Литтл ждет вас у входа.
— Скажите, я сейчас, — отвечал Бинго.
ПОЛОЖИТЕСЬ НА АЛДЖИ
Как нередко бывает в августе, когда горожане отдыхают, популярный курорт Брэмли-он-Си был набит любителями озона. Там был Хенри Катберт Перкис, владелец журнала «Мой малыш», со своей супругой. Там был Пуффи Проссер, чрезвычайно неприятный в панаме с пунцовой лентой. Был там Уолли Джад, создатель прославленного комикса о Доблестном Десмонде. А на пляже, перед отелем «Магнифик», где обитал Пуффи, вы заметили бы Бинго Литтла, служившего в упомянутом журнале, жену его, более известную под именем Рози М. Бэнкс, и небольшого сына, который строил песочный замок.
День был ясный и прекрасный, антициклон делал свое дело, природа улыбалась, но, как нередко бывает в наше беспокойное время, были и жабы, которых переехала тачка, а к жабам этим принадлежал Бинго Литтл. Солнце сияло в небе, но не в его сердце. Грустил он не потому, что жена уезжала в Лондон на званый обед клуба «Перо и чернила», хотя вообще без жены скучал. Нет, в данном случае его огорчили ее слова.
Вспомнив о загадочной пропаже его золотых запонок, она попросила немедленно сходить в полицию.
— По-твоему, это нужно? — выговорил Бинго.
— Еще бы! А как иначе?
— Столько хлопот полицейским…
— Им за это платят, да они и любят розыски. О, Господи! — вскричала Рози, посмотрев на часы. — Как поздно! Бегу. До свидания, зайчик. Береги Алджи.
— О чем ты говоришь!
— Не выпускай его из вида. Вернусь завтра вечером. Пока. Бинго еще не вышел из мрачных размышлений, когда услышал: «А, мистер Литтл!» — и, очнувшись, увидел Перкисов.
— У-тю-тю, — сказала миссис Перкис, обращаясь к младенцу.
Младенец эти слова презрел, и она сообщила, что спешит к парикмахеру. Оставшийся на месте супруг странно и мрачно глядел на юного Алджи, потом вздрогнул.
— У-ф-ф, — сказал он.
— Простите? — не понял Бинго. Говорил он холодновато. У него не было иллюзий насчет внешности сына. Надеясь, что время, великий целитель, превратит его в изящного бульвардье, они понимал, что сейчас он похож на убийцу с вросшим ногтем. В конце концов многие дети не лучше. Выражать свои чувства, скажем так, неделикатно.
— Простите, — отвечал Перкис уже в другом смысле, — мне трудно смотреть на детей. Завтра их конкурс красоты, и я должен быть судьей.
Бинго на мгновение смягчился. Он знал эти конкурсы. Фредди Виджену пришлось это претерпеть, и, слушая его, трутни стыли от ужаса.
— Как же вы влипли?
— Жена велела. Ей показалось, что это — хорошая реклама. Реклама! — Мистер Перкис яростно взмахнул рукой. — Да ну ее к бесу! Я хочу спокойно отдохнуть. Честное слово, я бы озолотил того, кто меня избавит…
Бинго Литтл подпрыгнул на шесть дюймов.
— Озолотили? — проверил он.
— Да.
— На пятерку потянет?
— Еще бы!
— Идет, — сказал Бинго. — Редактор для рекламы не хуже владельца.
Перкис затрепетал от радости, но тут же угас.
— А как жена? — спросил он. — Она будет недовольна.
— Ах, Господи, шевельните мозгами! Можно сломать ногу. Можно выпасть из окна. Можно в конце концов попасть под грузовик. Суньте шоферу фунта два, он мигом вас переедет. Разве можно судить младенцев, если ты на диване скорби?
— Мистер Литтл… — проговорил Перкис и весело удалился, бросив на Алджернона Обри тот взгляд, какой бросает спасшийся индиец на оторопевшего крокодила.
Бинго, напротив, нежно смотрел на купюру и собрался ее погладить, когда шаловливый бриз вырвал ее из руки и понес к эспланаде.
Привстав, чтобы бежать за нею, Бинго вспомнил слова жены: «Не выпускай его из вида». Он понимал, что это значит. Выпущенный из вида, младенец мог уйти под воду или огреть кого-нибудь лопаткой. Кто-кто, а отец знал, как склонен он, по слову поэта, раскраивать собратьям черепа. Особенно привлекали его мягкие мужские шляпы.
Пока Бинго, словно Гамлет, решал неразрешимый вопрос, тот решился сам. Купюра впорхнула в чью-то машину, и шофер, поверивший в чудеса, увез ее с собой.
Просидев десять минут в полном унынии, Бинго потащил сына домой. Проходя мимо отеля, он увидел Пуффи.
— Пуффи, старик! — воскликнул он. Увидев, что он несет, Пуффи попятился.
— Эй! — крикнул он. — Осторожней!
— Да это Алджи!
— Вот именно.
— Он хочет тебя поцеловать.
— Брысь, брысь! — заметил Пуффи, орудуя панамой. — Я вооружен.
Бинго поспешил переменить тему.
— Ты заметил, какой я бледный?
— Ты вполне ничего, — отвечал Пуффи. — Не хуже, чем всегда.
— Значит, не видно. Мне очень плохо, Пуффи. Если я не займу пятерки…
— У кого ж ее занять! А на что она тебе?
Дрожащим от волнения голосом Бинго поведал свою беду. Пуффи реагировал не сразу.
— Ты судишь этих деток? — уточнил он.
— Да-да, но за это не платят.
— И не надо. Прежде всего отвлеки жену от запонок. Если твой страшила получит первый приз, она все забудет. Я гарантирую.
— Пуффи, подумай! — сказал Бинго. — Если я присужу первое место своему сыну, меня линчуют. Помнишь, что было с Фредди в Каннах?
Пуффи пощелкал языком.
— Подумал, подумал, — заверил он. — Какие сыновья? Мой племянник. Короче говоря, я его приношу, а ты даешь премию. И не угрызайся, это честно. Дадут конфетку или шарфик, деньгами там не пахнет.
— А в этом что-то есть!
— Что-то? Все. Если бы дело шло о деньгах, я бы в жизни не предложил! Кому
