не знаете куда ехать!
— А ты Петру адрес скажи, — парировал я, пресекая всяческие возражения.
Пришлось Зинаиде послушаться. И пока я подсаживал супругу в открытую повозку, она сбегала в дом, черканула на листочке адресок, а затем передала его Петру, нашему штатному извозчику.
— Вот, Петр Алексеич. Вот сюда вам надо. Найдешь?
— Найду, как не найти, — ответил Петр, засовывая адресок в карман. — Только ехать будем долго, не растрясти бы.
— Ничего, Петр Алексеич, не растрясешь. Ты аккуратнее давай, да по кочкам нас не вези, — парировала Маринка, устраиваясь на мягком сидении. — Ну, все, поехали.
— А Серафим как же?
— Так вон же он идет, — воскликнула моя супруга, показывая рукой на спешащего казака. — Поехали, подберем его.
Через пару минут Озирный заскакивал в нашу скрипучую повозку. Бегло поздоровался со мной, с Петром и запел соловьем перед Маринкой, широко улыбаясь:
— Доброго вам денечка, Марина Степановна. Вы сегодня под этим ясным солнышком выглядите особенно прекрасно. А куда же вы направляетесь, что вам потребовалась моя помощь?
Моя супруга вспыхнула на прозвучавший комплимент, кокетливо пригладила выбившуюся из-под шляпки прядку, и весело стрельнув глазками казачку, ответила:
— И тебе здравствуй Серафимушка. Солнышко сегодня действительно ясное, а едем мы по важному делу.
— Это ж по какому, позвольте узнать?
— К бабке мы едем, Серафимушка. Боязно мне что-то. Как рожать буду, прямо не знаю.
— Ну, родить дело не хитрое, это вам, Марина Степановка, любой мужик скажет, — весело сверкнул зубами Озирный. — А к бабке вы правильно делаете что едете. Без бабки тут никак. Она и подскажет и заговорит и травки даст, если надо. Эх, Марина Степановна, вам бы в наш хутор, вот там бабка одна у нас есть — все бабы как одна через нее проходят. Всем помогает, всех выхаживает.
— У нас, Серафимушка, и своя бабка имеется, не хуже вашей, — улыбнувшись, парировала Маринка. — У нее мертвый мужик родит!
— М-да, — хохотнув, протянул казак, — тогда мне к ней, пожалуй, ходить не стоит. А то потом сраму не оберешься и с мужиками не поговоришь. И придется мне в ваши бабьи ряды потом переходить…
Так и болтали они весело всю дорогу, хохмили и шутили. Серафим сам по себе человек легкий и веселый, с ним хорошо проводить время в дороге. Он всегда расскажет байку, историю из жизни или просто смешной анекдотец. И Маринка любила бывать в его обществе, хохотать с ним над разной чепухой. Нет, не подумайте ничего такого, Серафим воспринимался Маринкой просто как подружка с усами, с которой можно было поговорить о вещах, которые обычных женщин не особо интересуют. Например, о том, как рвут больные зубы измученному человеку, или как мужики выясняют отношения из-за женщин, или как правильно выбрать коня для хозяйства или под седло. Маринке это было жуть как интересно, и потому в моем казаке она с радостью нашла себе такого собеседника. А по поводу амурных заигрываний я был спокоен — Серафим не тот человек, который может увести жену своего начальника, да и Маринка себе такого не позволяла.
Ехали мы действительно долго, я даже устал сидеть. Петр вез аккуратно, объезжал колдобины, что образовались по весне на не мощеной дороге, иногда правил коня в сторону, проезжая особо разбитый путь по поросшей невысокой травой обочине. Нас иногда кидало по повозке, мы бились ребрами об ограждение и Серафим поругивал Петра. А я переживал за Маринку.
Вдруг Петр, натянув вожжи, резко остановился. И напряженно, словно встревоженный зверек завертел головой.
— Что случилось, Петр Алексеич, — спросила Маринка, мгновенно забыв об интересной истории, что травил Серафим.
— Да не пойму чей-то, — озадаченно произнес наш извозчик. — Стреляют что ли?
Мы тоже, как и Петр закрутили головами. Но ничего не услышали.
— Показалось? — предположил Серафим.
— Черт его знает. Может и показалось.
Но тут, мы все услышали то, отчего Перт резко щелкнул вожжами и стал спешно разворачивать повозку. Мы услышали далекий ружейный залп.
— Это где стреляют? — спросил я Петра, как человека более опытного в делах навигации по окрестностям Петербурга.
— В Александровском, — сухо ответил извозчик. — Вы уж извините, Марина Степановна, но к бабке вы сегодня не попадете. Я не знаю, что там происходит, но туда я вас сегодня не повезу. Мне ваша жизнь дорога.
Что-то знакомое название. С чем-то оно у меня ассоциируется.
— А что находится в Александровском? — спросил я.
— Обуховский завод и картонная фабрика, — глухо ответил мне Петр. — Не пойму, почему пальба…
И развернувшись, он стал править повозку обратно. А навстречу нам как раз попалась конная полиция в количестве десяти человек. Мчались галопом, лица серьезные, нахмуренные. Пронеслись мимо нас, оставив после себя облако пыли. Серафим безбоязненно крикнул вслед:
— Эй, братцы, что случилось там?
Но ему никто не ответил, лишь один человек обернулся, посмотрел не добро, осклабившись.
— Что-то не хорошее там приключилось, — произнес казак. — Полиция злая.
А я догадывался, что там произошло. Там восстали рабочие. Причины восстания я не помню, его масштабы тоже, но прекрасно знаю, что в будущем недалеко отсюда будет проходить проспект Обуховской обороны. А проспекты просто так не называют.
— Вот что, Петр, давай-ка ты назад Маринку вези. А мы с тобой, Серафим, на извозчике.
— А что случилось? — непонимающе спросила супруга. — А зачем извозчик?
— Там рабочие бунтуют, — ответил я, моментально настраивая супругу на деловой лад. — Полицию камнями бьют. А мне на завод срочно надо, успеть погасить волнения в самом начале. Ты Петр, вези Маринку, не слушай ее, а мы сами доберемся. Ты нас только до первого извозчика подвези.
На завод мы с Серафимом добрались через час. Зашли в цеха с внутренней тревогой, ожидая увидеть среди рабочих разброд и шатания, но на удивление внутри все было тихо. Шла обычная рутинная работа, станки шлепали заготовки, мужики, засучив рукава, вкалывали, а женщины, мырлыкая под нос песни, фасовали и упаковывали продукцию. Все как всегда.
Поймав взглядом ближайшего мастера, подозвал его.
— Как зовут?
— Логинов Андрей, — представился мастер, сломав шапку.
— Скажи, Андрей, слышал ли ты чего-нибудь сегодня такого необычного от рабочих. Не было ли разговоров о стачках, не подбивал ли кто на…, — тут я запнулся, подбирая нужное словцо, — … на бунт?
У мастера недоуменно вытянулось лицо.
— Да нет, Василий Иванович, ничего такого сегодня не было, — ответил он. — Все как всегда. Есть, правда, у нас любители поговорить за справедливость, но все это несерьезно. А что случилось?
Я вздохнул. Подумал и решил просветить его насчет случившегося:
— В Александровском селе рабочие бунтуют. Полицию бьют, те по ним стреляют.
Мастер так
