Хайдены. Бывшие враги человечества. После давней жестокой войны хайдены были побеждены. Считалось, что все они погибли или по крайней мере спят вечным сном в своей тайной Гробнице. Но Оуэн Охотник за Смертью нашел эту Гробницу, разбудил хайденов, и теперь они присоединились к мятежникам. Боже, спаси Империю! Похоже, близится конец света.
Капитан выпил еще несколько стаканов. Не думал он, что Мир вольфлингов на самом деле окажется Хайденом, тайным прибежищем «измененных». Теперь мятежники получили доступ к легендарным лабораториям хайденов со всеми их кошмарными чудесами. Наука, намного опережающая человеческую, оружие, против которого нет защиты, — все это теперь будет направлено против Империи. Своим поражением капитан Сайленс подписал смертный приговор существующей цивилизации, а может, и всему человечеству.
Так что Сайленс вез своей императрице дурные вести, услышав которые она непременно велит казнить капитана. Если команда не убьет его раньше. Все, кто сопровождал Сайленса в ледяные пещеры Мира вольфлингов, погибли ужасной смертью. Никто не мог предвидеть, с чем они там столкнутся. И вместо того чтобы отомстить за гибель товарищей, Сайленс вынужден был вернуться на корабль. Команда так и не поняла, что он увидел там, внизу, почему решился все бросить и бежать. Никто не разделял мнения капитана о том, что важнее всего сейчас — предупредить Империю о надвигающемся кошмаре.
Так что теперь вся команда презирала его. И если бы разведчица Фрост не приняла сторону капитана, недвусмысленно дав всем понять, что лично отомстит за его смерть, он мог бы уже не бояться встречи с Лайонстон. Какой-нибудь несчастный случай (ах, как жаль, что так получилось!) — и все было бы кончено. На самом деле так даже лучше, но разве объяснишь разведчику, что такое милосердие? Разведчиков с самого детства учили только одному — выслеживать и убивать нелюдей, и тонкости человеческого поведения зачастую были им недоступны. Так и вышло, что капитан Сайленс оставил за себя первого помощника, а сам заперся в каюте и в одиночку пьянствовал. В основном чтобы убить время.
В дверь постучали, и капитан поднял голову. Взгляд его был мутным, но осмысленным. Он знал, кто это стучит. Кто еще мог навестить его сейчас? Капитан подумал было, что стоит встать и открыть дверь самому, но потом решил не делать этого. Не настолько твердо он стоял на ногах. С трудом ворочая распухшим языком, Сайленс произнес: «Открыто!» — стараясь, чтобы голос звучал громко и отчетливо.
Дверь приоткрылась, и вошла разведчица Фрост. Она кивнула капитану и не спеша обвела взглядом каюту. Сайленс и смотреть не стал. Он и так знал, что увидит. Нет, капитан никогда не был чистюлей, но обычно за порядком в каюте следил денщик. А денщика своего капитан не видел уже дней пять. Даже удивительно, до чего можно довести каюту за каких-то пять дней.
Капитан перевел взгляд на противоположную стену, где висело большое зеркало, и поморщился. Из зеркала на него смотрел высокий худой тип лет пятидесяти, с редеющими волосами и бледным лицом, которого уже неделю не касалась бритва. Мужчина в зеркале выглядел грязным и помятым, под стать незаправленной койке, на которой он сидел. Форма его представляла собой и вовсе позорное зрелище. Капитана уже раза два стошнило на этот мундир, и левый рукав он так до конца и не отчистил.
В противоположность капитану разведчица выглядела безукоризненно. В накрахмаленном мундире с ярко начищенными пуговицами она хоть сейчас могла бы принять участие в параде. Это была высокая, гибкая, мускулистая женщина неполных тридцати лет. Но пронзительный взгляд холодных голубых глаз заставлял ее казаться гораздо старше. Лицо разведчицы было бледным и бесстрастным, каштановые волосы коротко острижены. На бедре она, в нарушение всех правил корабельного распорядка, носила дисраптер, а за спиной у нее висел меч. Даже здесь, в каюте, Фрост выглядела так, будто готова сию же секунду выступить в одиночку против целой армии. И мало кто рискнул бы поставить на эту армию. Фрост нельзя было назвать некрасивой, но красота эта была скорее мужественной, и горе тому, кто улыбнулся бы ей без предварительного разрешения. Желательно письменного. Сама Фрост улыбалась, только когда убивала кого-нибудь. Она двумя пальцами сняла со стула грязную рубашку, бросила ее на пол и уселась прямо напротив капитана. Сайленс удивленно поднял бровь. До сих пор Фрост в любой обстановке придерживалась правил формальной вежливости.
— Зачем вы здесь, разведчица? — устало спросил капитан.
Хорошо хоть, голос звучит уверенно. Хотя, конечно, и невнятно.
Фрост фыркнула:
— Я думала, мы договорились, что вы больше не будете пить.
— Я не договаривался. Я просто устал с вами спорить.
— Это не поможет, капитан.
— Но и не помешает, — возразил Сайленс. — Все равно хуже уже не будет.
— Всегда есть шанс, что что-то неожиданно изменится. Надо держать себя в руках, капитан. И быть готовым воспользоваться любой возможностью, чтобы улучшить свое положение.
— Вот и воспользуйтесь, разведчица. А я устал, и вообще мне давно уже все равно. Какая разница, что произойдет, если мы провалили задание! Цивилизация обречена на гибель, почти все мои люди мертвы. Это были хорошие ребята, разведчица. Они пошли за мной в Лабиринт Безумия, потому что я им так приказал. Я сказал им, что это безопасно. Так мало мне этого, я еще отправил тех, кто выжил, биться с хайденами! Да лучше бы я убил их! Впрочем, именно это я и сделал.
Сайленс вздохнул, и знакомая боль и чувство вины снова навалились на него. Он и раньше терял людей, но такого никогда еще не случалось.
— А теперь простите, разведчица, я занят. У меня важное совещание — вот с этой бутылкой.
Капитан уставился на дно своего стакана, чтобы дать Фрост возможность уйти, не теряя достоинства. Но когда он поднял глаза, разведчица сидела на том же месте и все так же смотрела на него своими холодными синими глазами.
— Я чувствую ваше горе, — сказала она ровным голосом. — Где бы я ни была, я его чувствую. После того, что мы с вами пережили на Призрачном Мире — на планете теней Ансилии, между нами возникла некая… странная связь. Это не совсем телепатия, но что-то похожее. Я, как и вы, решила не придавать этому значения. Мы не хотели, чтобы нас сочли экстрасенсами. Но потом мы вошли в Лабиринт Безумия, и эта связь стала крепче. Теперь ее уже нельзя не замечать. Если я сосредоточусь, я могу чувствовать то же, что и вы, могу слышать ваши мысли. А иногда это приходит против моей воли. И это, право слово, очень раздражает. Ваши мысли совершенно беспорядочны, а ведь вы имперский офицер. Чувства свои вы распустили ничуть не меньше, чем мысли, а во рту у меня все время стоит привкус той дряни, которую вы пьете. Это необходимо прекратить.
— Я ваших чувств не воспринимаю, — сказал Сайленс. — Впрочем, как бы мне это удалось? Вы же разведчица, а значит, лишены чувств.
— У меня дисциплинированный ум, — спокойно ответила Фрост. — В отличие от вас. Поэтому вы и пытаетесь утопить свои чувства в вине.
Сайленс ответил ей яростным взглядом.
