Книга Чашка кофе для героя - Мария Рашова

на этом корабле вообще все деньги которые у меня были в этой жизни и которые когда-либо будут. Официантка коварно улыбнулась и сообщила, что добавит +700 рублей к счету за живую музыку. Я было хотел возмутиться, но потом плюнул – сохранение энергии в этот момент было важнее денег. И в этот момент завыла живая музыка. Если бы можно было отмотать время назад, я пнул бы самого себя, чтобы пройти мимо этого зазывалы, заманивающего на корабль: живая музыка была просто пыткой. «Пытка за все мои грехи»,– с усмешкой подумал я. И ведь не сбежишь. Разве что в воду. Я посмотрел из открытого окна в море, измерил взглядом расстояние до берега, потом вспомнил про мобильный и паспорт в кармане. Не, не вариант. Тем временем спели «Эммануэль», потом затянули еще какую-то курортную пошлость. А потом случилось страшное. Оказывается, «живая музыка» была с функциями караоке и какой то отдыхающий попросил микрофон. Откашлялся и затянул «Мне сегодня 30 лет». Ничего более ужасного я не слышал в своей жизни ни до, ни после. Я мысленно извинился перед небесами, за то, что предыдущую музыку я назвал пыткой. Потому что истинной пыткой была эта песня. Ее нужно было передать в прошлое, нашей армии во вторую мировую для пыток фашистов – она бы идеально подошла. Я скрежетал зубами, цедил свой кофе и думал, что, наверное, именно так выглядит ад для людей с идеальным слухом. Ни о какой возможности собрать свои мысли даже речи не было. Все мои силы были потрачены на то, чтобы создать заслон, энергетический щит между моим состоянием и этим противным, хриплым, гнусавым, не попадающим в ноты исполнением. И тут я подумал, что вся эта гребанная поездочка может быть вполне себе планом темных. А что? Растерянный идиот, вроде меня, попадает на корабль, откуда, блин, не сбежишь, закрытое пространство, злющая команда. Врубают наигнуснейшую музыку, от которой меня все передергивает (и они знают об этом), я ставлю щит и трачу много энергии. А потом они прихлопывают меня. Тупой план, как и все планы темных. Но иногда из-за своей тупизны и наших пороков они срабатывают, к сожалению. В этот момент «певцу» начала подпевать его пьяная компания. Женские взвизгивающие голоса невпопад завершили полную картину музыкального ада. Я понял, что прямо сейчас у меня из ушей пойдет кровь. Я ретировался к мужскому туалету, забежал в кабинку и закрылся изнутри. Адская музыка глухо доносилась и сюда, но было уже терпимо. Я не знал, что делать в такой ситуации: хотел сосредоточиться, а на мой мозг совершили нападение, хотел прийти в себя, а мою нервную систему распотрошили. Внезапно я услышал что то вроде тихой звуковой волны, на частотах которой звучало лишь одно слово «Успокойся….Успокойся…Успокойся….»Я оперся плечом о дверь туалета и закрыл глаза. Подсознание мгновенно перенесло меня на залитый солнцем пляж. Я лежал на золотом песке в белом одеянии и лучи солнца ласкали меня. Я знал, что солнце любило меня. Я поворачивался к нему то одним, то другим боком. Слышен был лишь шум прибоя и крики птиц. Я был счастлив. Я приоткрыл глаза и увидел на линии горизонта призрачный силуэт женщины, который двигался, но все никак не мог приблизиться ко мне. Внезапно яхта подпрыгнула на волнах,и я очнулся. Я держался за ручку двери, должно быть давно, потому что рука моя онемела. Я ощущал в себе силу. Я посмотрел на ноги – они плотно стояли на полу туалета. У меня же было ощущение, будто я парил. Я посмотрел на часы – прошло каких-то две минуты. Я кое-как отскреб себя от стенки туалета и понял что корабль стоит. Мы пришвартовались. Какая радость! Больше мой мозг не будут насиловать тупой музыкой! Ура! Я вышел и понял, что корабль стоит абсолютно пустой с потушенными огнями, и какой-то матросик уже убирает трап. «Эй!Эй!,– закричал я,-«меня то забыли!». Матрос малость охренел и на доступном русском объяснил, что корабль уже час как пришвартован, все пассажиры давно покинули салон и какого, как говорится, и где меня носило все это время? Я ошарашенно посмотрел на огромные часы на здании Морского вокзала, а потом на свои. Стрелка не двигалась. Мои часы тупо встали спустя те самые две минуты как я вошел в туалет. Я читал такое про путешествующих во времени – они никогда не носят часов, потому что тупо не напасешься. Ты покупаешь новые дорогие часы, тебя внезапно выдергивают в 16 век или куда подальше, возвращаешься – часы можно выкидывать. Смысла в этом нет никакого. Тем более, так не хочется уподобляться людям, считающим каждую земную минутку, и даже не представляющим, что при определенном раскладе у них впереди вся вечность. Если, конечно, потрудиться, будучи на земле. Я вздохнул, расправил спину, размял затекшую руку и пошел по набережной, вдыхая сыроватый ночной морской воздух и чуя на спине напряженный взгляд недоумевающего матроса. Да пусть он думает, что хочет, может понос меня пробрал, в самом деле! Странно, что уборщица меня тоже не заметила в кабинке – обычно корабль проверяют, прежде чем поставить на якорь. Значит, физически мое тело тоже отсутствовало. Хм. Хм. Лишь бы этот идиот не заверещал в энергетических подпространствах и не привлек к себе внимание темных. Я размышлял, стоит ли кинуть в него легкий успокаивающий импульс или не тратить свою драгоценную энергию по столь незначительному поводу и вдруг увидел очередь у лавки с сочнями. Я сглотнул слюну. Нежнейший запах свежего хлеба тронул меня, взял мои щеки в свои ароматные теплые руки, спросил: «Ну куда ты так спешишь, малыш?». И действительно. Я немедленно встал в очередь, попутно рассматривая сочни на витрине. Творога было много. Очень много. Защипы уже явно не справлялись с таким откровенно лезущим повсюду творогом. Творога не пожалели и он торчал то тут то там, нагло вылезая из сочней. Мне кажется, я мог бы сожрать эти сочни так, через стекло. Жадно высосать весь творог и не поперхнуться витриной. Вонзить зубы в нежную румяную корочку. Да. Когда до меня, наконец дошла очередь, я попросил два. Потом три. Потом плюнул и попросил сразу пять. Дали в бумажном пакете, на манер французской выпечки. Сочи как могло, показывало свою заинтересованность в туристах. Советские огромные разухабистые сочни в кокетливом тщедушном французском пакетике. Мда. Впрочем, истинное желание обертка не сможет остановить. Я, наконец, вонзился зубами в нежную плоть сочня и творог брызнул во все