сказать "спасибо" и "до свидания".
Я знаю, что так дальше продолжаться не может.
Я отстраняюсь и тянусь к дверной ручке. Келлер хитрее меня. Он разворачивает меня обратно и прижимается губами к моим, запуская руки в мои волосы. Он углубляет поцелуй, когда я стону, позволяя его языку проникнуть внутрь, и наши зубы соприкасаются. Мы похожи на двух изголодавшихся животных, которые царапают и терзают друг друга.
Каждая эмоция сегодняшнего вечера воспламенила то, что было вложено в этот поцелуй.
Когда Келлер отрывается, мои губы распухли, и я пытаюсь отдышаться.
— К черту всё! Сиенна. Нам нужно пока приостановить это. Мне нужно идти, — говорит он сквозь тяжелое дыхание, которое я все еще ощущаю на вкус, поскольку его губы все еще всего в нескольких дюймах от моих.
Стекла в Aston запотели, и машину наполняет запах чистого желания. Я изо всех сил притворяюсь, что хмурюсь, но это бесполезно, потому что в конце концов я начинаю смеяться.
— Хорошо, что ж, полагаю, я скоро с тобой поговорю? — Бормочу я с тоской в голосе.
— Раньше, чем ты думаешь, детка. — Он подмигивает мне, наклоняясь, чтобы открыть для меня дверь. Боже, даже когда он трется обо меня всем телом, мне просто хочется запрыгнуть к нему на колени. — Поверь мне, если бы мне действительно не нужно было уходить, я бы отнес тебя в твою квартиру и заставил выкрикивать мое имя, забыв, что до меня существовали другие мужчины, — шепчет он мне на ухо, отчего по моей спине пробегают мурашки.
Боже, если бы только.
Я выхожу из машины и иду к себе домой, на ходу оборачиваясь, чтобы быстро помахать ему рукой.
Наконец, я преодолеваю пять лестничных пролетов до нашей с Мэдди квартиры-студии, запыхавшись на последнем этаже. Отпирая дверь и бросая ключи на приставной столик, я сбрасываю туфли рядом с дверью. Ахренеть, это приятно.
Я крадусь по коридору в гостиную, слегка приоткрывая пластины деревянного жалюзи, чтобы посмотреть вниз, туда, где Келлер высадил меня несколько минут назад. Он все еще там. Я даже отсюда чувствую его свирепый взгляд. Мой телефон звонит, привлекая мое внимание к гостиной, и я бегу за ним.
Бог секса Келлер
Ложись спать, принцесса, сладких снов мне *целую*
Я быстро набираю ответ, посмеиваясь над именем, которым он назвался в моих контактах.
Я
Бог Ночного Секса, еще раз благодарю тебя за сегодняшнюю ночь. Надеюсь, я тебе тоже приснюсь в сладких снах
Он реагирует немедленно
Бог секса Келлер
Нет ничего сладкого в снах, которые я буду видеть о тебе, принцесса * подмигивающее личико *. А теперь спи *целую*
Я отправляю короткое сообщение Мэдди, чтобы сообщить ей, что я дома. Расстегнув платье и позволив ему растечься по полу, я падаю обратно на кровать, хватаю ближайшую подушку, чтобы обняться, и засыпаю, мысли о Келлере кружатся в моей голове, пока я засыпаю.
ГЛАВА 7
Келлер
От Сиенны я поехал прямиком в ресторан Данте "Рико" в Бруклине. Можно с уверенностью сказать, что он не будет вылазить вне очереди в течение долгого гребаного времени. Пытайся всю оставшуюся жизнь.
Лука хотел, чтобы я передал сообщение остальной мафии, и я, блядь, так и сделал. Данте просто не повезло, что во мне горел гнев, требующий выхода. Гнев, который должен был выплеснуться на Джейми.
Толкаю деревянную дверь ресторана, облупившаяся красная краска соскребается под моими пальцами. Болтовня по-итальянски и смех смолкают. Четверо пожилых мужчин и Данте сидят за деревянным круглым столом в центре ресторана. На столе разбросаны игральные карты и доллары. Сигарный дым застилает воздух, и когда я резко вдыхаю, токсичные химикаты обжигают мне горло. Не говоря ни слова, я подхожу к столу, выдвигая белое металлическое складное сиденье. Он скребет по неровному деревянному полу, прежде чем я переворачиваю его и сажусь верхом. Все взгляды в комнате устремлены на меня. Ни звука не слетает с их губ, и у каждого такой вид, будто они увидели привидение. Я медленно опустошаю магазин своего пистолета, бронзовые пули одна за другой звякают о сосновый стол, за которым мы сидим. Единственный шум в пустом блоке — это вода, которая ежесекундно капает из отверстия в заднем углу. Ударяя своим теперь уже пустым пистолетом по столу с такой силой, что пули взмывают в воздух, я замечаю, что никто даже не вздрагивает, потому что они слишком напуганы, чтобы пошевелиться.
Они знают, почему я здесь. Они знают, кто я и кто меня послал.
Взяв одну пулю между большим и указательным пальцами, я, не говоря ни слова, показываю ее им всем. Затем всаживаю пулю между пальцами в грудь Данте.
— Глотай, — приказываю я.
— Что, нет? — Его голос дрожит.
— Я больше не буду повторяться. Глотай, — требую я без колебаний.
Он действительно не хочет злить меня сегодня вечером.
Он медленно извлек пулю из моих пальцев. Я чувствую легкую дрожь, когда он это делает. Его глаза широко раскрыты, он умоляет найти выход.
Что ж, он его не получит.
Подняв пулю, он зажимает ее между губами, его кадык подпрыгивает вверх-вниз. Выхватив блестящее металлическое лезвие из носка, я приставил его к его сонной артерии слева от шеи. При легком надавливании он вонзается достаточно глубоко, чтобы острое лезвие прорвало слои кожи, и начинает медленно капать малиновым цветом.
Это, казалось, придало ему мотивации выполнять мою команду. Пуля попадает ему в рот, когда он сглатывает. Раздается прерывистый кашель, когда пуля попадает ему в горло.
Я ослабил давление ножа на его шею. Его тело слегка прогибается от облегчения.
Подобрав еще одну пулю, я всаживаю ее ему в лицо, его глаза широко открыты.
— Еще раз.
Его так называемые друзья в ужасе наблюдают за происходящим.
На этот раз быстрее, он хватает пулю и проглатывает ее, сдерживая рвотный позыв, когда она проникает в его внутренности.
— Хорошо. Теперь открой рот и высунь язык.
Он делает, как я говорю, его челюсть дрожит, когда он повинуется.
Схватив маленькое, но смертоносное лезвие, я отрезаю кончик его языка. Это все равно что разрезать грубый кусок хорошо прожаренного стейка, кровь хлещет изо рта и стекает по подбородку.
Протягивая крошечный кусочек плоти, я подвешиваю его над его открытым ртом.
— В последний раз, я обещаю. Глотай.
Лука хотел, чтобы сообщение было доставлено. Я думаю, это сработает. Страх в комнате ощутим.
Зажимая рот, он проглатывает кончик языка, при этом забрызгивая кровью мою куртку.
— Ты, блядь, можешь
