и неровным. Я постепенно начинала осознавать, что нахожусь в комнате. Солнечные лучи просачивались сквозь занавески, озаряя пространство нежным светом. Я почувствовала пульсацию своего сердца, тяжелый удар, который напоминал мне, что я все еще жива.
Я нежно прикоснулась к своему животу, где раньше чувствовала болезненное пекло. Теперь оно казалось совсем маленьким и даже слегка приятным. Я поняла, что самое страшное уже позади.
Медленно, с большим трудом, я поднялась на ноги и пошла к зеркалу. Мое отражение было бледным и измученным, а мои глаза стали полностью черными не отображая склеру.
Боль прекратилась также быстро, как и началась.
Я почувствовала, как внутри меня начали расти два маленьких существа.
Я улыбнулась самой себе, и в тот момент я поняла, что я сильнее, чем когда-либо прежде.
— Так вас двое крольчат.
Медленно, но уверенно, я начинала ощущать, что моё тело восстанавливается, и я становлюсь сильнее.
Наконец, моё тело подсказало мне, что пора уже выходить на улицу. Я чувствовала, что уже не могу провести еще один день внутри стен дома. Мое сердце забилось быстрее при мысли о прогулке на свежем воздухе. Я решительно поднялась с постели, провела долгожданный душ и начала одеваться.
Каждый шаг был для меня испытанием, но я была настолько решительна, что ничто не могло остановить меня. Наконец, я была готова — надела свою любимую куртку, обула удобные туфли.
С медленным, но уверенным шагом я вышла из дома. Вдохнула полной грудью свежего воздуха и почувствовала, как моя энергия начала возвращаться ко мне.
— Пришло время объявить о том, что я жива. И восстановить себя как Верховную. А если найдутся те, кто будет против. Я познакомлю их со своими друзьями.
Присев на качели, что Кириан установил на участке, стало его дожидаться.
— Прошло уже два часа и семнадцать минут. Муженек у тебя ровно 43 минуты.
Когда машины заехала, и он вышел из неё.
Я начала волноваться до предела, когда решила рассказать ему эту новость. Я пригласила его зайти домой, чтобы у нас было больше приватности, и когда он вошел в комнату, я прочувствовала сильный удар по нервам.
— У меня для тебя есть важное объявление, — начала я, сглаживая складки своего платья. — Я… мы… мы беременны.
Он посмотрел на меня с удивлением, а затем его лицо перелилось радостью и удивлением одновременно.
— Правда? Беременна? — он повторил, словно не веря ушам, а на лице довольная ухмылка. — Напоминаю, я узнал это раньше, тебя моя зеленоглазая прелесть.
— Да, и это не все. У нас двойня, — с трудом проговорила я, наблюдая за его реакцией.
Он выпустил долгий выдох, а затем обнял меня крепко.
— Двойня, серьезно? Это потрясающая новость! Как ты поняла? — сказал он, улыбаясь до ушей.
— Ну, меня на сериальчике прихватило, когда мужик качал свои права в отношении главной героини, она потом ему зарядила с размаху. Ну и вот узнала. А ещё глаза стали, как у тебя. Черненькие такие.
— Люблю тебя, — ласково произнёс он, крепче обнимая. — Двое, — на этот раз он засмеялся.
— Что тут смешного? Я тебя снайпер с одним прицелом и двойным попаданием на километр к себе больше не подпущу.
— Как страшно. В курсе, что трое против одного, как-то не честно.
— Ты у меня сейчас получишь.
3 дня спустя.
Когда я зашла в комнату, где мой муж занимался ремонтом, я была поражена его усердию и преданности нашему общему делу. В комнате царила атмосфера творчества и радости, а запах свежей краски наполнял воздух. От которого моя душа запела.
Мой муж стоял посреди комнаты, держа в руках лист бумаги и карандаш, с улыбкой на лице. Он был полностью поглощен своей работой, чтобы создать уютное и радостное место для наших будущих малышей.
Я не могла не ощутить гордость и благодарность к моему мужу за всю его заботу и труд.
Этот момент был для меня особенно значимым, так как я понимала, что он делает это не просто ради ремонта, но и из любви к нам троим.
Наблюдая за ним, я понимала, что наши дети будут расти в такой заботливой и замечательной семье, где каждый момент будет наполнен теплом и заботой. Это был момент, который всегда будет жить в моей памяти как один из самых драгоценных и трогательных в нашей жизни.
Заметив меня, что я за ним наблюдая, он мне улыбнулся.
— Здесь воняет краской, выйди. Не дыши.
— Всё в порядке, мне наоборот нравиться запах.
— Всё началось.
— Что?
— Как скоро ты будешь мороженное с селёдкой смешивать? — спросил со страхом в голосе.
— Почему ты решил, что я буду это делать?
— Влад сказал, что Кристина так делала. И ему приходилось от этого приятного аромата противогаз надевать.
Засмеявшись, я подошла к нему и положила руку ему на шею, заставляя нагнуться ко мне.
— Не переживай муженек, это великую участь ты разделишь со мной на пару.
Наблюдать за ним, так приятно. Особенно когда его глаза расширяются и появляется тот самый страх, который он показывает только мне.
— Зачем на пару. Я могу купить это, но в одной комнате с тобой точно не останусь.
— А как же вместе в горе и радости? Тем более на днях ты мне заливал, что на шаг не отойдешь. Все акция закончилась?
— Это само собой, но такое видеть я точно не готов.
— Да ты мой бедненький. Прелесть черноглазая. Не переживай. Ты и не такое в своей жизни увидишь. А это считай, что типа первого испытательного уровня.
— Надеюсь, там есть как предварительно сохраниться, — прошептал он, целуя меня в шею.
Мы с мужем стояли в полутемной комнате, в наших руках были цветные образцы иллюстраций с примерами цветов для детской комнаты.
— Давай жёлтый и сиреневый или бирюзовый оттенки, — предложила я.
— Может бежевый, сливочный, пепельный и светло серый? Они хотя-бы нейтральны.
— И опять как в склепе. Кириан это детская, тут должно быть ярко.
— Мы, что блять в цирке? — не удержался он. — Если пацаны будут, как они будут существовать в твоем сиреневом оттенке. Я этой хрене не допущу.
— С чего ты решил, что будут пацаны?
— У драконов рождаемость пацанов превышает 70 процентов.
— И что? Это ещё не значит по сути ничего.
Подойдя ко мне, он схватил меня за щеки и притянул к себе.
— Оленёнок, давай так выбираем нейтральный после того, как узнаем пол наших детей, выбираем цветные игрушки. Там можешь разгуляться, как хочешь.
Так, это конечно выгодное предложение. Но довериться в таком деле на все сто не
