серой офицерской шинели и круглой плосковерхой шапке с кокардой. – Ха! Да тут представление почище самой оперы! Антрепренер рассчитывает на аншлаг! И ведь не ошибается, черт его возьми! Сейчас такая слава пойдет – весь город сбежится!
Его сосед, стройный молодой человек в такой же военной форме, потирая замерзшие руки в черных перчатках, в некотором замешательстве, но с явным любопытством смотрел на разыгрывающуюся перед ними сцену.
После того, как старуха восстала из гроба, мальчишки, составлявшие значительную часть толпы, бросились врассыпную; несколько дам сочли допустимым последовать примеру дородной мещанки и тоже лишились чувств. Остальные в оцепенении замерли, ожидая развязки.
И развязка не заставила себя долго ждать. Рядом с воскресшей старухой на повозке появился высокий широкоплечий человек в лоснящейся бобровой шубе и шляпе. В нем наиболее зажиточные горожане узнали директора театральной труппы. Он огляделся и хорошо поставленным голосом провозгласил:
– Дамы и господа! Не пропустите главную премьеру сезона! Сразу после окончания Рождественского поста вы сможете увидеть лучшую постановку известнейшей оперы «Пиковая дама»! Гений прошлого и гений современности, гений слова и гений музыкальной гармонии, Пушкин и Чайковский – плод их таланта созреет на новой сцене нашего театра уже совсем скоро! Под покровительством господина генерал-губернатора, настоящего и искреннего ценителя искусства, а также благодаря щедротам почетного гражданина нашего города купца Осипа Харитоновича Мануйлова премьера состоится в новом здании театра, который станет жемчужиной нашего города, и в котором будут происходить самые удивительные и запоминающиеся события Благовещенска! Ждем всех на премьере!
Процессия громко запела:
Славься сим, Екатерина!
Славься, нежная к нам мать!
Виват! Виват! Виват! Виват!
Затем актеры, не замолкая, неспешно скрылись в здании Собрания, оставив гроб на повозке рядом с театральной тумбой, на которой трепетала от порывов морозного ветра аляпистая афиша.
Из толпы прозвучало несколько раскатистых и звучных ругательств. Зеваки стали расходиться. Кто-то смеялся, обсуждая все подробности происшествия, дабы рассказать о нем домашним и знакомым; кто-то молчал от неловкости за собственный испуг при виде открывающегося гроба с мертвецом. Иные же и вовсе с уверенностью твердили, что сейчас, на неделе, что предшествует Рождеству, выползает на землю всякая нечисть, вот и лицедеи, бесовы приспешники, мутят честной народ. А в светлый Праздник исчезнет вся эта братия с лица земли долой, как и не было их. Ничего, на неделе перед Рождеством случается и не такое…
Офицеры спешно пересекли площадь и следом за процессией вошли в здание.
– Поздравляю вас, господа! Аншлаг неминуем! – с этими словами поручик снял шапку, сбросил с плеч свою шинель и переступил порог залы, оказавшись в самой гуще актерской труппы.
Наиболее любопытные из актеров уже успели прильнуть к окнам и теперь выглядывали на улицу, пытаясь полюбоваться на реакцию последних свидетелей их триумфа; другие торопились избавиться от своих неудобных костюмов и стереть толстый слой театрального грима, покрывавшего их раскрасневшиеся от мороза лица.
Навстречу поручику уже спешила «старуха-покойница». Несмотря на большой старомодный чепец и лицо, состаренное нанесенными искусной рукой гримера морщинами, походка ее сейчас была легка, а высокая грудь и открытые белоснежные плечи, не скрываемые ни платьем, ни небрежно наброшенной на предплечья шалью, пылали молодостью и здоровьем.
– Екатерина Павловна, вы были неподражаемы, – поручик поклонился и поцеловал девушке руку.
– Ах, вот и вы, Иван Дмитриевич, – засмеялась та, – благодарю вас! Я была совершенно уверена, что кто-кто, а уж поручик Шипов такое зрелище не пропустит!
Актриса развязала ленты чепца и кинула свой головной убор на подоконник. Туда же полетел и седой парик. По плечам девушки заструились длинные пшеничного цвета кудри. Она села на край подоконника и посмотрела в окно:
– А ведь они действительно испугались! Подумать только! Это было презабавно!
– Нисколько не смешно и ничуть не забавно, – проговорил стоявший невдалеке молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати, большие глаза и тонкая фигура которого делали его еще более юным на вид.
Екатерина Павловна изогнула бровь:
– Васенька, вы наивны – хоть плачь! И как еще вас Порфирий Иванович терпит! Нет, ему, конечно, виднее, да и должен же кто-то приплясывать в общих сценах, но вам, несомненно, пора взрослеть! Лицедейству, мой друг, нужны зрители, а зрителям не нужны нравоучения. Им нужны гробы, измены, трагедии! Уж если предательство, так подлее иудиного, проигрыш – так дотла, оскорбления – так наотмашь! Вы чего же хотите? Чтобы на нашу оперу два-три картежника пришли? Или публика из числа тех, кто название спектакля «Пиковая дама» за, прости господи, бордель примет? Нет уж, голубчик, пусть говорят! Пусть мещанки да полковниковы жены ахают за своим чаем с вареньем и калачами, пусть истерики супругам устраивают, что в их захолустье развлечения никакого, так от тоски такой хоть на гроб бы на сцене взглянуть: может, и любопытное что-то эти лицедеи покажут! И пускай мужья раскошеливаются, и пусть потом перед друзьями важничают: мол, как только гроб по улицам провезли, билеты-то в цене и взлетели, а если цена достойная, то, видать, и представление стоящее! Значит, и нам, людям в городе не последним, в театр семейство вывести не зазорно! Нет, cher ami, одной афишей да парой благотворительных вечеров такого успеха не добьешься. А мне успех нужен, потому я за него не только в гроб лягу!
– В гроб, милая, вы можете однажды лечь и за очередную шпильку в адрес Любезникова, – раздался вдруг негромкий приятный, но твердый голос.
Из-за спин актеров показалась шатенка в алом платье. Струящийся с плеч черный шелковый платок открывал ее тонкие ключицы и изящную шею.
Шум в зале стих.
– Наталья Николаевна, зачем же… – юноша повернулся к своей заступнице, но та остановила его грациозным жестом руки.
– Василий прав! – продолжила девушка. – И, кстати сказать, он прекрасно держится на сцене. Учись он в нашем балетном училище, он непременно был бы замечен!
Екатерина Павловна засмеялась, гордо отбросив назад роскошные волосы:
– Воображаю! Право, этого так мало, дорогая Наташенька, для актерской карьеры! А без понимания простых театральных истин наш Васенька почти безнадежен.
– В нашей труппе каждый на своем месте, – внезапно между девушками появился Порфирий Иванович. Он был еще в шубе, но уже без шляпы и с бутылкой шампанского в руках. – Я думаю, когда-нибудь из Любезникова получится неплохой «jeune premier», а это амплуа всегда не меньше востребовано на сцене, чем ваша «grande-coquette»!
Екатерина Павловна взяла наполненный антрепренером бокал, деланно засмеялась и обернулась к офицерам.
Шипов тоже расхохотался.
Его спутник смутился.
– Ах, Мотенька, здравствуйте, – приветствовала его Екатерина Павловна, – не хотите шампанского? Поручик Шипов и сам о себе позаботится – уж я
