отрывает от Ольги. Оборачиваюсь.
Усмешка сама воцаряется на моём лице. Бодров. Мой старший брат. Конечно, только он смеет меня так называть.
— Брат, — довольно подаю руку, не обижаясь.
Мы не родные кровно. Не росли рука об руку. И точно не делили одну комнату. Но всё равно близки и уважаем друг друга. Я ему многим обязан, как и его родителям. После того, как родная мать выкинула меня на мусорку, эти люди нашли меня и спасли.
Обмениваемся крепким рукопожатием.
— Надеялся тебя здесь увидеть, — кивает он. Я рад его видеть. Но взгляд безнадёжно клеится к двери, откуда постоянно выходит моя белокурая девочка, снуя туда-сюда с этими железными подносами.
Блять, волнуюсь за её ноги.
— У родителей юбилей совсем скоро. Ты помнишь?
Пропускаю вопрос мимо ушей.
Опять взгляд на блондинистой макушке. Оторвать его не могу.
Хрень. Сущая хрень.
До сегодняшней встречи я не был таким озабоченным и зацикленным. Постоянно думал о ней, но… Не до такой степени, блять!
Она же не наркотик, на который постепенно подсаживаешься.
Ловлю её взгляд на себе.
Шаровая молния по телу херачит. Раз за разом в течение нескольких секунд, пока она смотрит на меня.
— Булат. Ты меня слушаешь?
— Я помню, — проговариваю в тот момент, когда девчонка смотрит на человека рядом со мной. На секунду залипает. Моргаю — и в этот момент звон разбитой посуды разлетается по залу.
Не похоже, что ноги подкосились. Не упала — это хорошо.
Устала?
— Не повезло, — сухо говорит брат, наблюдая за тем же, что и я. Сашкова, эта свирепая тигрица, подходит к Ульяне, хватает её за тонкое запястье, что-то шипит в её лицо.
Ненавидит, когда что-то идёт не по плану, и теперь выпускает наружу весь свой гнев.
А провинциалка вжимает голову в плечи, испуганно смотрит.
И всё внутри переворачивается. От выражения её лица, от накативших на глаза слёз.
Ольга говорит ей что-то и быстро уходит из зала.
Ульяна, опустив голову, идёт за ней. На замену ей выбегает уборщица, которая расправляется с недоразумением в считаные секунды.
— Порвёт, мегера, — хмыкает брат. — Вернёмся к разговору. На эти дни бросай дела. Родители скучают по сыну-блядуну.
Усмехаюсь.
Это я блядун?
Да, я давно с ними не виделся. Около полугода. Времени заехать не было.
Опять смотрю на дверь, ведущую в кухню, где скрылась Сашкова с провинившейся официанткой.
— Я сейчас вернусь, — выпаливаю и мчусь на выход из зала. За секунды преодолеваю расстояние, захожу беззвучно в помещение для персонала. Издалека вижу Ольгу, кричащую на девчонку, пахнущую сиренью.
Та бледная, как снег. Опустив голову, выслушивает весь ушат дерьма.
На хрен.
Подхожу к ним. И вовремя.
Сашкова поднимает руку в порыве гнева. Еле успеваю перехватить. Сжимаю пальцами запястье. Брюлики на её браслете впиваются в кожу, раздражают ещё сильнее.
— Хватит, — чеканю, ловя изумлённый взгляд Ольги. Тут же становится радостной и покладистой при виде меня.
— Булат, что ты делаешь? У меня серьёзный разговор с работницей… Сейчас я её отчитаю, и мы можем немного расслабиться. Если ты, конечно, этого захочешь…
— Ольга, хватит, — надавливаю на неё, выбрасывая худую руку любовницы из пальцев. — Без рукоприкладства.
— Булат… — шепчет в шоке.
— Тебя мой брат зовёт. Иди, — лгу во благо.
— Хорошо, я только закончу…
— Иди, — требовательно чеканю, закипая.
Кивает.
— А ты уходи, — гневно бросает Ульяне. — Хрен тебе, а не зарплата. Ты разбила фужеры, дорогое шампанское.
Стискиваю зубы, но Сашкова быстро ретируется.
— Спасибо, — шмыгая носом, сдавленно шепчет Ульяна. Плечи подрагивают от подступающей истерики.
Ну, чёрт, только не опять.
Хватаю её за запястье, тяну на себя, приобняв. Она приходит в себя от моих прикосновений, дёргается и снова протестует.
— Отпусти, бандит проклятый! Если я сказала «спасибо», это не значит, что мы теперь друзья!
Пихается.
— Пошли, — не слушая её недовольства, делаю шаг в сторону коридора, по которому только недавно, как маньяк, шёл за Ульяной. И волочу провинциалку за собой.
Глава 17
Глава 17
— Да куда вы меня тащите?! — продолжает пихаться. Останавливается, пытается упереться ногами в пол. Но тут же соскальзывает и едет по нему на своих каблуках.
Точно. Каблуки.
Останавливаюсь и резко разворачиваюсь, чувствую лёгкий толчок и маленький носик, упирающийся в грудную клетку. От её макушки рядом появляются необычные мысли. И я опять втягиваю в нос запах сирени, от которого на секунду кружится голова.
Девчонка, зажмурившись, отодвигается от меня. И пока не успела прийти в себя — закидываю на плечо. Хватаюсь за шпильки, срываюсь туфли с ног и спокойно несу девчонку в машину. Надо было сделать так с самого начала, а не терпеть её потуги выбраться.
— У меня там вещи! — кричит в отчаянии.
— Раздолбайка, — шиплю на неё. Сколько можно терять эту сумку?! — Ильяс придёт и заберёт.
Вылетаю на улицу, сразу направляясь к своему металлическому зверю, крыло которого чуть не выдираю, спеша закинуть провинциалку в салон. Почему тороплюсь — хрен знает. Она успокоилась, не сопротивляется, обмякнув на плече. Будто смирилась со своей участью.
Закидываю её аккуратно в салон, сажусь следом и сразу отдаю приказ своему подчинённому:
— Ильяс, сходи за её вещами. В служебном помещении спроси, где лежат.
— Хорошо, шеф.
Водитель ретируется, оставляет нас одних.
Скидываю с себя пиджак, накрываю дрожащие плечи. В салоне тепло, но после улицы так просто она не согреется, ещё и без обуви.
— Ноги на сиденье закинь. Согреешься быстрее.
Не слушается. Продолжает вжиматься в дверь и смотреть в окно, закрывая лицо белокурыми волосами. Когда только распустились? Резинка сползла, когда нёс её сюда?
Мои пальцы смыкаются на её запястье.
Дёргаю, и девчонка от внезапности валится в сторону. Быстро перехватываю её, опуская спиной на сиденье.
Падает головой на мой пах. Отлично, никогда ещё мой бугор в штанах не служил подушкой для шеи.
Пшеничного цвета волосы разлетаются по моим брюкам. Взгляд невольно касается красных от слёз глаз. Плотно сжатых и подрагивающих губ. Те трясутся, будто она вот-вот разрыдается, как маленький ребёнок, впав в истерику.
— Разбила и разбила стаканы. Ещё из-за херни плакать, — морщусь от пустякового происшествия.
— Отстаньте от меня, пожалуйста. Там, где вы, у меня одни неудачи.
Цокаю от злости. Сама проблемная, ещё и меня винит в этом.
— Разбить стаканы — неудача? Я думал, что посуду бьют на счастье.
— Я счастлива, как никогда, — опять шмыгает носом. Первая слезинка скатывает из уголка глаза, и я ловлю её пальцем, вытирая о брюки. — Особенно после того, как мне не заплатят, и я должна заплатить за ущерб всё, что
