приступили вечером и провозились почти до рассвета. Плод их стараний, возможно, и не выиграл бы первое место в номинации «Самая элегантная дверь года», но в целом вышло не так уж и плохо. Главное – надежно: пробиться снаружи через многослойный завал стало бы непростой задачей как для человека, так и для Чужого. А уж проделать это, не подняв шум на всю Тиньши, было и вовсе невозможно. По крайней мере, Светлов очень надеялся, что это так.
Следующие шесть дней и ночей, в ожидании подхода бродячего леса не слишком наполненные событиями, баррикада служила Тиньши верой и правдой…
А на седьмой день «с улицы» в нее постучали.
9
Москва, муниципальный округ Теплый Стан, 12 июня 20… года
В своих снах Настя была человеком. Всегда, без исключений. Вероятно, потому, что монстрам – настоящим монстрам, прошедшим первое окукливание – сны не снятся.
Чужие в ее ночных видениях не появлялись вовсе – словно никаких инопланетян в мире и не существовало. В каком-то смысле, так оно и было: картина в Настиных снах всякий раз разворачивалась в прошлом – до катастрофы, до встречи с «пани Горской». Правда, из-за этого в них не находилось места и Тимуру. Наверное, из-за этого.
Сегодняшний сон, однако, был особенным. Тимур в нем, вопреки обыкновению, присутствовал – но словно «за кадром», где-то за Настиной спиной, и как она ни старалась, как бы резко ни оборачивалась – все время ускользал из виду. А еще там был Олег Светлов. Этот никуда не прятался – все крутился вокруг какого-то деревца, вроде яблони. Поливал его, подсыпал зачем-то под ствол землицы, подвязывал ветви, когда на них появлялись тяжелые плоды… Дерево было разумным, как в какой-нибудь детской сказке – разве что человеческим голосом не разговаривало – и своенравным. Стоило Олегу повернуться к нему спиной – как оно тут же начинало предлагать свои наливные яблочки прохожим, появлявшимся и исчезавшим так быстро, что и лиц их было не разглядеть. При этом Настя четко видела, что часть плодов – ядовита, а некоторые – с червоточиной. Ничего определенного она не могла сказать лишь насчет яблока, доставшегося ей самой. Но почему-то именно это и не имело никакого значения. Отерев плод ладонью, Настя вонзила зубы в сочную мякоть, на миг почувствовала на языке вкус пронзительно-кислого сока…
…и проснулась.
Она лежала в кровати, на высокой мягкой подушке, укрытая легким, но теплым одеялом в белоснежном пододеяльнике. Стены вокруг тоже были белыми, та, что справа, располагалась непосредственно рядом с кроватью, та, что слева – в паре метров от нее. В третьей стене, спереди, имелась дверь, почти незаметная – белая на белом. За Настиной головой висела штора, для разнообразия – зеленая. Приподнявшись и протянув руку, Журова отвела ее край в сторону. Окна за занавесью-обманкой не оказалось – лишь еще одна глухая белая стена.
Немудреную обстановку завершал единственный табурет в углу. Белый.
Хотя нет, не завершал. Еще в комнате имелись скрытые камеры наблюдения, аж целых четыре штуки – как видно, чтобы не упустить ни одной детали. Состроив гримасу, которую при толике желания можно было бы принять и за улыбку, Настя демонстративно помахала рукой в каждую из них, затем снова откинулась на подушку и закрыла глаза.
Стены исчезли, но занятнее окружение не сделалось: справа и слева за ними оказались точно такие же комнатки, только пустые, с аккуратно заправленными кроватями, за фальшивым окном – длинный безлюдный коридор, через который снова начинались комнатки. За дверью – еще один коридор, а вот уже за ним – потрескавшийся серый асфальт улицы с передком черного припаркованного автомобиля марки «Aurus» – скорее всего, внедорожника, но Насте отсюда были видны только массивный бампер и часть капота. Номер на машине был московский.
Распахнув веки, Журова откинула одеяло и обнаружила, что одета в плотную пижаму – в подобной, только, конечно, на много размеров меньше, она спала, когда ходила в детский сад. Рубашка и штаны пестрели изображениями чебурашки и глазастого зеленого инопланетянина со смешными рожками-антеннками на голове. Нарисованные по отдельности, герои выглядели грустными и одинокими, зато на пару веселились вовсю – летели верхом на ракете, собирали цветы, играли в футбол, что-то строили из кирпичиков… На той, детской Настиной пижаме тоже были чебурашки, но, кажется, тогда они себя неплохо чувствовали и без Чужих.
С минуту Журова изучала эти картинки – сюжетов на них набралось с десяток – затем свесила на пол босые ступни, но вставать не стала – задумалась: а есть ли смысл. Дверь заперта – замок она просканировала почти «на автомате» – так что идти ей, собственно, некуда – разве что по комнате из угла в угол бродить на потеху невидимым наблюдателям… Нет уж, перебьются! Подтянув колени, Настя снова сунула ноги под одеяло – аккурат в этот момент замок в двери щелкнул, и та открылась.
В комнату вошла молодая – лет двадцати пяти – женщина в темно-синей, почти черной, форменной одежде – юбке ниже колен и кителе, из-под которого выглядывали белая сорочка с галстуком. На лацканах – серебристые эмблемы в виде обрамленного ветвями лавра и дуба щита и меча за ним, на плечах – погоны с расположенными треугольником тремя маленькими звездочками на каждом – правильное число, кстати. Ноги обуты в высокие, довольно элегантные черные сапожки.
Длинные русые волосы гостьи (хотя почему гостьи – хозяйки) были собраны сзади в пышный хвост, зеленые глаза смотрели на Настю с неподдельным интересом и, пожалуй, некоторой опаской, тонкие губы были сложены в ненавязчивую улыбку.
В руках женщина держала голубую спортивную сумку с крупной белой надписью «Динамо», объемную, но, с виду – не слишком тяжелую.
– Здравствуй, Настя, – проговорила незнакомка, остановившись на пороге.
Прежде чем ответить, Журова прикрыла глаза: так и есть, в коридоре вошедшую страховали еще двое – вооруженные короткими автоматами мужчины в бронежилетах и касках. Один из них держал в руке планшет, на который, по всей видимости, шла трансляция с камер в Настиной комнате.
Кивнув своим мыслям, Журова снова посмотрела на женщину в форме.
– Я присяду? – задала вопрос та, как видно, расценив движение Настиной головы за ответное приветствие.
Журова лишь равнодушно пожала плечами.
Не глядя подхватив из угла табурет, женщина переставила его на середину комнаты и опустилась сверху, поставив свою сумку в ногах. Затем спросила:
– Ну, как у
