— Хорошо, лорд Караэль. Я принимаю Ваш дар. Но каким будет наш следующий шаг? Крепость вот-вот падёт. Нужно что-то делать, иначе мы здесь погибнем. — Фердинанд сурово нахмурил брови, стараясь говорить громче, дабы его слова не заглушала какофония боя.
— Я говорил с Карлом, — выждав небольшую паузу, ответил ангел.
В седой голове не было места другим мыслям, кроме как о возвращение Циклона. Одержимость, самое страшное, с чем только могло столкнуться человечество. Сияющие глаза наполнились влагой и по бледным щекам покатились частые, солёные капли.
— С этим оборванцем… — пренебрежительно бросил лейтенант, торопливо снимая крепления своего бронекостюма, намереваясь примерить новую форму.
— Да, — утвердительно кивнул ангел, стараясь не выдать своё внутреннее беспокойство. — Они, вместе с остальными бродягами, собираются бежать из крепости. Сегодня ночью.
— И как же этот крысаед планирует сбежать? — Фердинанд ухмыльнулся, от чего его широкое лицо покрылось глубокими морщинами. Сняв бронекостюм, он принялся возиться со своей старой робой.
— Они пойдут по заваленному тоннелю, ведущему к разрушенной подстанции, — объяснил Караэль, рефлекторно пригнувшись от очередного взрыва.
— Как можно пройти по заваленному тоннелю, если он завален? После взрыва доминус генератора, на подстанции даже камня на камне не осталось. Тоннели обрушились. Пути туда нет! — Фердинанд не понимал, что имеет в виду ангел и это выводило его из себя. Сняв с вешалки новенькую, белоснежную робу, он ощутил сколь приятна на ощупь её ткань.
— Карл уверяет, что бродяги уже пробирались на подстанцию. Говорит, что среди каменных глыб и бетонных руин есть лаз, — седовласый мальчишка пожал плечами, словно намекая, что сам толком ничего не знает о планах бродяг.
— Крысиная нора! Самое место для этих убогих оборванцев! — огрызнулся лейтенант, наконец-то напялив новую форму.
— Мы пойдём с ними, — спокойным голосом добавил ангел, радуясь и одновременно удивляясь, что белая роба подошла здоровяку по размеру.
— Что? — выпучив глаза, воскликнул Фердинанд.
— Мы заберём пленного капрала и присоединимся к бродягам. Они покажут нам этот скрытый лаз и мы выберемся из крепости, — настаивал ангел.
— Но лорд, по мне лучше умереть от пули, чем быть заваленным камнями в заброшенном тоннеле, убегая от поганых Доминионских свиней. Да и на кой чёрт нам капрал? Разве авангард не разбит? — ворчал лейтенант, застёгивая крепления новой брони, которая к слову оказалась существенно тяжелее старой.
— Нам нужно выбраться отсюда живыми, того требует наша миссия. А что до капрала, то он ещё не сыграл свою роль. Сигилиус ещё жив, а это значит, у нас есть шанс повлиять на умы Доминионских полководцев. Капрал поможет нам это сделать. В конце концов, у нас общий враг и чем быстрее Доминионцы это осознают, тем лучше, — перекрикивая грохот крепостных зенитных орудий, сказал Караэль.
— Какой-то дрянной у нас план, — недовольно бормотал Фердинанд, пристёгивая наплечник.
— Другого нет, — произнёс ангел, — собирайся. Сегодня ночью, мы спустимся на заброшенную железнодорожную платформу. Там нас будет ждать Карл и его люди. Бери только самое необходимое, лучше идти налегке, — быстрым шагом седовласый ангел направился к выходу из кельи.
— У меня и так нет ничего лишнего. Вся моя жизнь налегке, лорд Караэль. — угрюмо ухмыльнувшись, ответил здоровяк, поправляя торчащий из-под брони воротник новой робы.
Глава 7 «Темные избранники»
Едва ли это место можно было назвать госпиталем, пусть даже и полевым. Обшарпанные, осыпающиеся стены испещрены выбоинами и трещинами. Эти стены выглядели настолько ненадёжными, что даже одного мимолётного взгляда на них было достаточно, что бы начать сомневаться в прочности всего здания. Неровный пол покрыт толстым слоем пыли и грязи. Ни малейшего намёка на асептику, сплошная антисанитария. Просторное пространство жуткой комнаты плотно заполнено железными, скрипучими кроватями. На этих кроватях лежали раненые разной степени тяжести. Кто-то с перемотанной головой, в бреду горячки пытается сорвать пропитанную кровью повязку. Кто-то протяжно и упорно стонет, мучаясь от боли. Да, раненых очень много. По всей видимости, это остатки авангарда, то, что пропустили через жернова войны и выкинули умирать. Все они чудом уцелели, хотя в прочем целыми их назвать язык не поворачивался. У некоторых не хватает конечностей, а кто-то и вовсе уже не подаёт признаков жизни. Между койками сновали медики в расстегнутых, утративших свою белоснежность, накинутых на чёрные мундиры халатах. Сигилиус видел в их взгляде тревогу и смятение. Операционные не справлялись, лекарств катастрофически не хватало и медики совершенно ничем не могли помочь раненым. Именно от того они и пребывали в подавленном настроение.
Невыносимая боль в лице становилась всё сильнее с каждой секундой. Ожог оказался серьезнее, чем он думал. Не помогали ни анальгетики, ни увлажняющие компрессы. Сигилиус не находил себе места от этого нестерпимого жжения. Лёжа на скрипучей кровати развёрнутого в недрах мёртвой столицы полевого госпиталя, он не переставая думал о том, как легко его обхитри Иерихонцы. Как легко он попался на эту уловку и в одночасье лишился всего авангарда. Авангарда, искалеченные остатки которого сейчас находятся здесь, с ним в одной комнате.
Чудо, что ему удалось выбраться из этого пекла. Чудо, что его встретили воины из четвёртой арьергардной роты генерала Абрахта. Встретили и отвели достаточно далеко от линии фронта, что бы оказать надлежащую помощь. Но настолько ли она надлежащая, как того ожидал Авиаль? Пожалуй нет. Едва ли это вообще можно было назвать помощью. Скорее всё это напоминало скорбный ритуал, за которым молчаливо наблюдали беспомощные мудрецы в белом.
Потянувшись к висящему на спинке, стоящего рядом с кроватью, стула кителю, Авиаль ненароком привлёк внимание одного из медиков.
Строгий, подтянутый мужчина со стетоскопом на шее и медицинской маской на лице, неспешным шагом направился к хаупт-командору.
Сигилиус торопливо обшаривал карманы своего кителя, в надежде разжиться пачкой сигарет.
— Ваша милость, вам пока лучше не двигаться. Нужно отдохнуть, — раздался сухой, безразличный голос подоспевшего медика. Неприятный голос, пропитанный безысходностью и обречённостью, словно он разговаривает с покойником или тем, кто вот-вот им станет.
— Я ничерта не вижу. Что со мной? Когда вернётся зрение? — Строго спросил Сигилиус, найдя наконец-то, что искал.
— Ожоги мисир. Тяжелое термическое повреждение тканей лица. Белки глазного яблока денатурировались и зрение уже не вернуть, — спокойно отчитался медик, разглядывая своего пациента.
Хаупт-командор выглядел жалко, словно побитая собака. Пижама, что ему выдали вместо формы, была на несколько размеров больше и висела словно мешок. Половина лица была замотана влажными компрессами, а другая половина покрыта не отмывающейся копотью и испещрена ссадинами. Белое бельмо мёртвого глаза неподвижно уставилось на флегматичного медика, а уцелевший глаз блестел злостью и возмущением.
