и располагался и наблюдатель и прибор, через который это наблюдение и велось.
Первым моим желанием было немедленно уничтожить, если не наблюдателя, то саму стереотрубу — оптический прибор, состоящий из двух перископов. Такие перископы, как правило, использовали для наблюдения из окопа. Ведь благодаря конструкции, наблюдатель может вести наблюдение, оставаясь в зоне недосягаемости для стрелков противника. Вот именно такой перископ сейчас и решил использовать наблюдатель врага, очевидно не забывая о наших снайперах.
Всем хорошо известно, что если командование утрачивает управление войсками, или же это управление происходит не в реальном времени, а с лагом в некоторое сколь-нибудь существенное время, то такое управление является неэффективным. А раз так, раз командование не успевает реагировать на постоянно меняющуюся оперативную обстановку на поле боя, то значит эффективность такого управление, и, как итог, эффективность самой операции, существенно падает. Следовательно, по-хорошему, наблюдателя или же хотя бы стереотрубу, необходимо было бы как можно скорее уничтожить. Но вот только вновь возникал всё тот же постоянно витающий в воздухе вопрос: «А имею ли я право подвергать демаскировке свою позицию?»
И хотя командира под рукой не было, ответ, на мой взгляд, на этот вопрос должен был быть однозначным: «Нет! Не имею я права на это!»
Да и ранее, в штабе, я получил чёткий приказ комдива: «До появления танков активности не проявлять и свою позицию не раскрывать».
Ну, а приказы надо выполнять, тем более что они логичные и правильные. Поэтому решил просто наблюдать и ждать пока Воронцов с Садовским вернутся с новыми указаниями. Быстро окинул взглядом ползущих вражеских солдат и, увидев, что те без изменения направления ползут всё в ту же сторону, то есть к нашим передовым траншеям, решил сосредоточить своё внимание на наблюдателе.
И когда я на него посмотрел, сразу же сфокусировав зрение, то от испуга аж упал в свой окоп, от неожиданности поправив каску.
Это не ускользнуло от глаз Зорькина.
— Ч-что? Что там⁈ — отняв руки от своей головы, забеспокоился напарник.
— Э-э, ничего! Всё нормально. Отдыхай, — ответил я, не став его тревожить, и аккуратно высунулся, вновь посмотрев на наблюдателя.
Ну а тот, как и прежде, смотрел не то чтобы на меня, но, можно сказать, в нашу сторону.
«Чегой-то он?» — удивился я, не веря, что противник мог нас заметить.
Наша позиция была достаточно неплохо замаскирована. Военная форма тоже имела привязанные к гимнастёркам растительность и ветки. Снайперы же, что прикрывали фланги моей позиции, вообще были одеты в десантную камуфлированную форму. К тому же, снайперские пары были профессиональными военнослужащими, и в том, что их могут заметить с такого расстояния, я очень сомневался. Сейчас середина двадцатого века и оптика ещё не достигла таких высот, какие она достигнет через восемьдесят три года. А потому, лично у меня абсолютно не было сомнений в том, что противник наши позиции с такого расстояния не мог заметить.
«Тогда чего ему надо в моей лесопосадке? А?» — продолжал не понимать я.
А когда понял, то не успел осмыслить до конца, потому что в этот момент я услышал сдавленный крик. Кто-то громко закричал, словно от боли. Через мгновение, раздался ещё один. В небо с карканьем взлетело несколько потревоженных ворон и стали кружить над деревьями.
Я повернул голову, определив направление звуков. Кричали явно со стороны передовой позиции наших снайперов, что располагалась на западной части лесопосадки.
И в этот момент я понял, что враг обеспечивал себе фланги для наступления не только с той дальней, северной части дороги, но и с южной, то есть с нашей стороны.
— Что там происходит⁈ — широко распахнул глаза напарник.
Но я ему ответил не сразу, потому что на секунду завис, осознав какую ошибку я допустил, когда впервые заметив группу противника, не предупредил наших снайперов, что занимали передовые позиции.
«А надо было бы сделать это в первую очередь!» — вновь и вновь проносилось в голове.
Но сейчас, уже сделать было ничего нельзя. Как нельзя было и бездействовать. Обстановка вокруг резко поменялась. И вместе с ней мне необходимо было менять алгоритм своих действий. Вмиг стало ясно, что вражеская пехота, скорее всего через стоящий позади нас лес, незаметно проникла в расположение нашего засадного отряда.
— Зорькин! К бою! — тут же скомандовал я, отворачиваясь от дороги и фокусируя взгляд на западной части лесополосы, которая, как я сразу же отметил, уже вовсю кишела противником.
Ну, а на дорогу, тем временем, начали выходить колонны вражеских танков.
Глава 7
Ожидаемое
В мгновение ока поменявшаяся обстановка не позволяла ждать ни единой секунды, ни единого удара сердца. Время пустилось вскачь. Противник был уже совсем рядом с моей позицией, и сейчас мне не было дела до бронеколонны. Любое промедление становилось смерти подобным.
— Зорькин! Приготовься перезаряжать, — крикнул я и, наметив цели, не став терять драгоценные секунды, открыл стрельбу по противнику.
Я понимал, что сейчас я демаскирую свою позицию, но что оставалось делать? Тихо и мирно уходить из жизни я не собирался. Наоборот, я намеревался продать свою жизнь как можно дороже и перед тем, как покинуть этот мир, забрать с собой как можно большее число солдат противника.
И солдат этих вокруг оказалось более чем достаточно. Точно сказать было нельзя, но как минимум десять человек шли с фронта и такое же количество заходили с левого фланга. Пехотинцы были одеты в каски, плащи, к которым для маскировки были прикреплены ветки и пучки травы, а в руках враги держали винтовки и пистолеты-пулемёты.
Столь массовая и неожиданная атака требовала максимальной сосредоточенности. Нужно было незамедлительно отражать атаку и дать прикурить фрицам. Ну я и дал.
В этот раз, к огромному счастью, с учётом предыдущего опыта ведения беспрерывного огня, патроны к винтовке системы Мосина были получены нами не врассыпную, а в обоймах. В каждой из обойм было по пять патронов, идущих вертикально в ряд. Это существенно, и даже очень существенно облегчало и ускоряло время зарядки. Теперь я мог вести стрельбу фактически без пауз, даже без помощи кого бы то ни было.
Выстрел, и ближайший противник падает. Этот ганс хотел быть впереди планеты всей, посему существенно оторвался от своих камрадов, оказавшись от меня метрах в двадцати. Вот и в ад я его отправил самым первым. А уже через три секунды к нему поочерёдно присоединились ещё четыре врага.
После такого приёма немцы упали на землю
