***
Парень оказался якудзой. Ну, не сам, конечно — но приёмный сынок ещё того человека.
В принципе, для задач Цуджи и его департамента это вообще не имело никакого значения — просто не их подведомственность. Но было само по себе интересно, да и тонкостей к уже услышанному добавляло.
Подумав немного с нового ракурса, офицер небезосновательно предположил:
— Так спасать этих девчонок, таек, ты бросился не просто так?
— Да, и нет. Во-первых, на моих глазах совершалось уголовное преступление. Причём там, откуда я родом, оно является своего рода табу даже в околокриминальных кругах.
— Ну, здесь мне трудно что-либо возразить… Ещё что?
— Во-вторых, как я уже сказал, мы с кэпом тоже идём на выборы. — Русский ребёнок японских родителей проводил взглядом мелькнувшую в воздухе глиняную рюмку.
Подхватил бутылку и, почти соблюдая этикет (только что одной рукой), набулькал старику ещё одну порцию.
— Если бы я промолчал, а оно потом где-то всплыло, зачем нам такая репутация? — продолжил старшеклассник. — А такие вещи всегда всплывают. За трусость приходится платить регулярно и дороже всего.
— Как это связано с твоим решением возражать ханьцам на их же корабле, не имея поддержки за твоей спиной? Откуда такая решительность? — чиновник перефразировал вопрос.
— Технически было несложно, — фыркнул школьник в ответ. — Поначалу на палубе был вообще только один идиот. В принципе, ничего сложного.
— А потом?
— Потом — грамотное использование местности, — пацан снисходительно пожал плечами. — Трап неширокий, на нём не развернёшься. Девчонок я уже вытолкал нахрен на берег, сам заслонил трап.
— Не страшно было? — Наоя поймал себя на одной очень занимательной идее.
— Нет. Вы что, не следите за обстановкой в моём рассказе?
— Буду благодарен, если повторишь, — рассеяно развёл руками флотский, демонстративно подхватывая полоску жареного филе с жаровни.
И отправляя её в рот, словно только об этом и мечтал.
— Трап больше одного не пускает по ширине. Я стою на середине трапа. Девчонки уже на пирсе. Летать китайцы не умеют. Чего мне бояться?
— Например, боевых расширений? — предположил Цуджи. — Правда, мы это уже обсуждали. Ты сказал, что очень невысокого о них мнения. Хм…
— Вас смущает что-то?
— Необычно, — не стал скрывать сомнений офицер. — Не подумай, что я тебе не верю! Раз ты действительно Асада, это вообще исключает…
— Что?
— Всё то, что мы до твоего прихода обсуждали с твоим капитаном… Просто людям моего рода занятий очень сложно поверить в героическую непобедимость самого обычного пацана. В такой крайне сложной ситуации, когда и сила, и опыт, и расклад не на твоей стороне.
— Копаете неправдоподобные места в моём рассказе? Не потому, что я мутный. А из любви к искусству и из врождённой добросовестности? — глумливо похихикал школьник.
Попадая в нужное место и едва не заставляя чиновника подавиться рыбой.
— А что за любовь к искусству ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответил представитель министерства обороны.
— Да люди вашего плана, когда опасаются принимать решение без участия начальства, начинают несколько раз по кругу просеивать легенду собеседника, — школьник спокойно пожал плечами и ухватил кусок жареного филе прямо из-под руки офицера.
После чего, ругнувшись в сторону, набулькал из бутылки капитана во вторую рюмку примерно половину.
— Ваше здоровье! — посудина, мелькнув в руках пацана, извергла своё многоградусное содержимое ему в рот. — Ну и гадость! — поморщился европеец с японской фамилией.
— Вот не надо! Не нравится — не пей! — моментально оскорбился из своего кресла Ёсиока.
До этого момента задумчиво любовавшийся горизонтом.
— Цубаса говорит, когда у меня в крови алкоголь, ваши расширения на правду работают лучше?
— А какие у меня, по-твоему, расширения? — естественно, Наоя тут же вцепился в последнее слово.
— Государственные. Одни из самых лучших на рынке. Цубаса говорит, расширения даже может и лучшие — но государственные служащие ленятся прокачивать индивидуальный уровень. Потому используют их потенциал далеко не полностью. Ладно, давайте, задавайте все свои каверзные вопросы, пока я не протрезвел.
Лицо парня покраснело от выпитого. Он, поискав по сторонам, решительно переложил себе на тарелку ровно половину содержимого жаровни:
— Кэп, извините! Нам нашего заказчика срочно убедить нужно, а бухать весь вечер я не хочу. Вы же ещё поджарите?.. А то мне сейчас несколько раз выпить придётся.
Ёсиока молча поднял правую бровь и, ничего не говоря, укоризненно покачал головой.
— Мне говорили, что у меня проблемы с воспитанием. Но я же гайдзин, так что не взыщите, — потупился блондин.
— Ты действительно не сомневался, что справишься с китайцами? Против их расширений голыми руками? Откуда такая уверенность? — офицер, недолго думая, решил ковать железо, пока горячо.
Алкоголь в крови пацана был как нельзя кстати. Момент нужно было использовать.
— Во-вторых, мои голые руки гораздо сильнее всех ваших концентраторов. — Школьник запнулся. — По крайней мере, сильнее тех, с которыми я столкнулся.
— А во-первых?
— Во-первых, говоря вашим языком, с чего вы взяли, что голыми руками?
— А где твой концентратор? — вежливо уточнил флотский.
Парень похлопал себя по животу:
— Тут. Армейский, стандартного образца. Какого-то из ваших, я хэзэ, что там за подвиды.
Наоя, не скрывая удивления, молча взял молодого собеседника за запястье, снимая системные показания и попутно задавая вопрос:
— А какие концентраторы из тех, что видел ты, были для тебя самыми опасными?
— Те, что у мужиков из специальных подразделений департамента полиции.
Цуджи захотел икнуть.
— Когда мы дрались на их семинаре, в их атлетическом манеже, я подумал, что это очень серьёзные люди. Иной раз их даже надо опасаться, особенно если вокруг темно. — Старшеклассник тактично не обращал внимания на действия и эмоции своего собеседника.
— Что был за семинар? — Цуджи, в который раз плюнув на правила, внаглую развернул виртуальную клавиатуру и сейчас, не таясь, делал пометки прямо по ходу разговора.
— А чёрт его знает. Вроде бы, у них по субботам он регулярный? Надо посмотреть в соответствующей секции их сайта. Меня официально позвали знакомые из департамента — показать их каратюгам, что на улице стоит бояться даже такого худого и хилого, как я. И что самоуверенность — зло.
