дергало. В частности, потому что сегодня сон повторился, впору хоть проси зелий каких. Расслабляющих. Может, у меня психологическая травма после встречи с алтарем Горрахона и Адергайном? А точнее, пусть это она и будет. Пожалуйста.
– Ты что какая нервная? – спросила Соня, когда я села рядом. – Все еще переживаешь из-за антимагических земель?
У-у-у, если это все так навскидку заметно, боюсь даже представить, что дальше будет.
– Ну да. Можно и так сказать. Не каждый день оказываешься без магии в мире, где все делается с ее помощью.
Я не сказала про видения даже ей. Не сказала и про Адергайна, но Соня, кажется, не особо стремилась узнавать подробности моего провала в непонятные края. Она очень обрадовалась, когда я сказала, что займусь ритуалом сама, вот и сейчас первым делом сжала мою руку:
– Когда мы сможем начать?
– Мне нужно добраться до записей Валентайна. Попросить его дать их мне так, чтобы не вызвать подозрений, – вспомнив наш с Ярдом предыдущий эпик фейл, я поняла, что не решусь повторить эту невыполнимую миссию, даже если Валентайн мне откажет. Ну а с другой стороны, с чего ему мне отказывать? Я уже придумала, что сказать: хочу поизучать то, что живет во мне. Не думаю, что это звучит подозрительно, особенно учитывая наше с Ленор разделение на «светлый-темный». В конце концов, я могу делать это при нем, так вообще никаких вопросов не будет.
Вчера мы просто не успели поговорить: он опять ходил на границу, проверять, что там и как по всей линии, а когда вернулся, огорошил меня новостью про переговоры с Адергайном. Разумеется, рассказывать об этом было никому нельзя, и я была искренне благодарна, что он со мной поделился. Когда-то мы пообещали доверять друг другу во всем и всем делиться, поэтому такая откровенность значила очень и очень много. Мог бы ведь и не говорить – государственная тайна и все такое, а он… Словом, вчера было вообще не до темных материй. Как бы парадоксально это ни звучало: в последнее время, что в моей, что в его жизни их и так было слишком много.
– Хорошо, – нетерпеливо произнесла Соня. – Сегодня доберешься?
У меня возникло ощущение, что она поселилась в каком-то другом мире, в котором не происходило всего того, что произошло. Хотя вчера, когда я пришла к ней, узнала, что Сезар у Фергана, и что там тоже происходит что-то серьезное. Но обо всем этом подруга сказала в двух словах, между делом. Ощущение было такое, что исключительно для того, чтобы я отстала, не лезла со своими вопросами про Сезара.
– Постараюсь, – ответила я, стараясь не раздражаться. В конце концов я прекрасно знаю, через что Соня прошла и проходит до сих пор.
Не представляю, если бы я забеременела после насилия, как бы я себя вела. Наверное, встреча с мамой для меня была бы тоже важнее всего. Уж точно хотелось бы на ручки и подальше от этого всего.
– Постарайся, пожалуйста, – она заглянула мне в глаза. – Ты же знаешь, как для меня это важно.
– Знаю, – я вернула ей серьезный взгляд, – и именно поэтому выполню свое обещание. Просто не дави на меня, хорошо. Ты же знаешь, что такое темная магия. Для этого нужно время.
– Знаю. Конечно знаю, – Соня ободряюще улыбнулась и сжала мою руку. – Я тебе верю, Лен. Кроме тебя у меня здесь никого нет.
Это «никого нет» резануло ножом по сердцу. Отчасти потому, что я сама себя здесь так чувствовала долгое время. До того, как вновь обрела ее. До того, как разрешила себе быть с Валентайном и поддаться этому чувству. До того, как начала по-настоящему общаться с Максом и узнала, что он вообще-то на самом деле мой брат. До того, как Люциан…
А вот это лишнее.
Я зачем-то оглянулась, но Люциан не заходил. Это я точно знала, не просочился же он порталом сразу на верхние ряды. Зато в распахнутые створки внезапно влетел Ярд, растрепанный, взмыленный и вообще такой, будто проснулся буквально пару минут назад. Он успел буквально за мгновение: рычание возвестило о начале пары, следом широкими шагами в аудиторию вошел магистр Холл. Обще-магический теоретик, как я его называла, поприветствовал нас, за ним вошла ректор Эстре.
Сегодня ее огненно-рыжие волосы выделялись особенно, на фоне черного костюма и такой же черной блузки, воротник которой был подхвачен черной же брошью. Я рассмотрела ее только благодаря сверкнувшему в лучах солнца черному камню.
Магистр тоже был в черном. Нас, адептов, в черное не заставили одеваться, оставили прежнюю форму. Но сейчас ректор Эстре, окинув нас взглядами, первым делом произнесла:
– Новой недели, адепты. Все вы знаете, что в Даррании объявлен траур. Те, кто погибли, защищая наши границы и пресекая предательскую атаку темных, навсегда останутся в наших сердцах.
– А ей точно стоит быть среди нас? – поинтересовалась Аникатия, сверкнув взглядом в мою сторону.
Ректор Эстре пригвоздила ее коротким:
– Все, кто здесь находится, имеют право здесь быть наравне с вами, адептка. В следующий раз за попытку меня перебить вы получите отработку. Сейчас же позвольте вернуться к тому, о чем я говорила. – Она обвела взглядом наши ряды. – В честь траура на все его время пламя магии в ваших значках будет приглушено. Покидать территорию академии произвольными порталами запрещено. Только с моего письменного разрешения или общими. Тем же, у кого здесь есть комнаты, настоятельно рекомендуется находиться на территории без лишних перемещений до особого распоряжения. Все понятно?
– Все, – недружно ответили еще больше притихшие все.
– В таком случае сейчас я приглушу ваши значки.
Ректор успела только поднять руку, когда дверь распахнулась, явив миру и всем собравшимся Люциана. С темными кругами под глазами, переполненными золотой магией сверх меры.
– Адепт Драгон, – ее голосом можно было убивать безо всякой магии, что расчетно-контурной, что заклинательной, – потрудитесь объяснить свое эффектное появление.
– Проспал, – коротко сообщил Люциан.
По аудитории, даже несмотря на всеобщее настроение, пронеслось несколько смешков.
– Чудесно. В таком случае вы прямо сейчас отправляетесь в мой кабинет, досыпать. Что касается остальных, считающие это смешным, поднимитесь.
Разом стало тихо. Очень-очень тихо. Настолько, что будь здесь муха, ее бы услышали все.
– Мне повторить или лично подойти к каждому смельчаку?
Начались неуверенные подъемы. Среди поднявшихся была Лиллея, из бывшей компании Люциана.
– Будете стоять до конца пары, – припечатала ректор, – чтобы академия знала героев, считающих смешным столь потребительское отношение к дисциплине, особенно на фоне всего того, что случилось.
Дальше она разглагольствовать не стала, махнула рукой – и значки на наших лацканах
