противника.
– Оружие? Да точно такие же автоматы и карабины как у нас! Похоже, у них нет недостатка в боезапасе – стреляют часто. Патроны не экономят. Значит, наверное, как и у нас, есть свой завод по производству… Однако мы, когда подбираем их пули, видим: оболочка из меди гораздо тоньше нашей. Значит, запас меди у них явно поменьше.
– А тактика боя… Сильно отличается?
– Ха!.. Да никак не отличается, если уж на то пошло! Те же засады, пикеты, контроль периметра колючкой и минами… Нет, вылазок они, как и мы, давно уж не делают – себе дороже! Так что то, что я видала убитых вблизи – большая удача. Вон: кое-кто из новеньких вообще видали их только в бинокли через ничейную полосу – за двести шагов!
– Понял… Миранда. – он повернулся к ней лицом. – А ты никогда не задумывалась, почему мы с ними… Воюем? Ну, вернее – из-за чего?
– Мэлт… Что-то ты сегодня какой-то слишком любопытный! Ты что – собрался переметнуться?! – она грозно нахмурила брови, – Смотри мне! Пристрелю сама!
Мэлт… Рассмеялся, откинувшись снова на спину. Потом снова посерьёзнел:
– Миранда. Тебе тридцать шесть. Ты всю сознательную жизнь воюешь. Дослужилась до сержанта. Вот мне и интересно: ради чего ты воюешь? Какая окончательная наша цель? Да-да, я знаю! – он прервал её в момент, когда уставные слова уже собрались сорваться с уст, – Я и сам отлично знаю! «Уничтожить под корень вражеский рассадник…», словом, поубивать их всех. Чтобы колонизировать планету только нами. Нашим, так сказать, потомством.
А вот что – потом? Ну, когда колонизируем? Расселимся. И нас станет много… Так много, что начнём друг другу мешать?
– Ну ты спроси-и-и-л… Если б я тебя не знала, могла бы подумать, что у тебя крыша едет… Что, техник, много свободного времени? Стали задумываться? Ну так я вам найду «занятие»!
Миранда и правда, нашла ему «занятие». Так что в ближайшие полчаса Мэлту стало не до вопросов. А потом – уже сил не было их задавать.
После «занятий» сон походил, скорее, на беспамятство.
Утром и после обеда Мэлт продолжал таскать двадцатикилограммовые связки к подъёмнику. Не забывая, впрочем, внимательно просматривать их содержимое там, где отдыхал. Однако ничего достойного интереса больше не попадалось: сплошь ведомости и накладные.
Теперь он отлично понимал, почему эти документы решено было «утилизировать». Не понимал он только одного: почему этого не сделали ещё двести лет назад: кому сейчас нужны все эти скрупулёзно собранные сведения о том, что и когда съели или одели, или вырастили, или использовали при строительстве?!
Но нашёл он и кое-что интересное. Вернее – не нашёл.
Недоставало документов за примерно тридцать лет – как он понял, период, когда и возник Конфликт, и Колония разделилась на две стороны. Их партия тогда заняла Южный Сектор города, противник – северный.
Новая полка с Документами как раз и начиналась с инвентаризационных описей: что и как досталось их части Колонии, и в каком состоянии.
Мэлту интересно было бы, конечно, почитать Протоколы Общих Собраний и другие сведения о поведении и Решениях Руководства до, и после этого самого Раскола: что оно предпринимало, чтобы выжить, и выработать какую-то тактику против врага. Однако такие Протоколы если где и хранятся, то – вряд ли здесь. И, скорее всего, засекречены.
А у него снова пошли Ведомости да Акты списания.
Спина к концу рабочей смены болела… Точно так же. Видать, виноваты Мирандины внеплановые «занятия»…
Во время следующего обеда, рассматривая серые, добросовестно жующие лица с застывшим раз и навсегда «нейтрально-доброжелательным выражением», проявлявшимся в том, что уголки губ приподняты на предписываемые пять миллиметров, и рефлекторным усилием мышц лица зафиксированы навек, словно так их вытесал некий древний каменотёс, и бритые мужские, и коротко стриженные женские затылки, Мэлт прикинул: можно расспросить Анджея, переклассифицированного к ним, в обслуживающий персонал.
Этот украшенный боевыми шрамами ветеран как раз и занимается сейчас Бухгалтерией. Поскольку после пули, перебившей нерв, его правая нога превратилась в беспомощный придаток к ещё крепкому поджарому телу, которое теперь передвигается только с помощью костылей.
Однако к расспросам удалось приступить лишь после ужина, когда можно было идти только спать. Мэлт специально поел побыстрей, дождался момента, когда Анджей встанет, и двинется к себе, и почти «столкнулся» с ним в проёме двери:
– Прости, пожалуйста, Анджей! Ты не ударился?
– Нет, всё нормально, Мэлт.
– А то – давай я тебя провожу до комнаты!
– Да нет же. Всё в порядке, техник! Я не ушибся.
– Ну как скажешь… А то хоть поговорили бы по дороге…
– А вот это – с нашим удовольствием! – Мэлт знал, что когда Анджея перевели на «сидячую» работу, да ещё в отдельном «кабинете», круг общения у того сильно снизился: его боевым товарищам как-то сразу стало… Не до него. А техники, и прочий вспомогательный персонал бывшего капрала… Побаивались.
Некоторое время они шли молча. Потом Мэлт спросил:
– Скажи, Анджей, ты уже семь лет на бухгалтерии?
– Д-да… Даже – семь с половиной. Чёртовы бумажки. Достали – вот! – он показал на минуту оторванной от костыля рукой как перепиливает себе горло.
– А ведомости и накладные ты оформляешь как раньше, по старым образцам?
– Нет. Уже лет семьдесят у нас с этим проще. Это при Глонне додумались – всю эту писанину сократили раз в десять. А потом – и ещё сократили, и упростили… Вот уж спасибочки им большое – разбираться, чего и как, нетрудно… Пишу теперь только сводную ведомость раз в месяц – а то уж больно много бланков уходило. Зато уж пока всё точно рассчитаешь!.. Сам знаешь: на счётах я не мастак – считаю столбиком. Тьфу!
– Ага, понял. А ты не заметил, как у нас с… Потреблением продуктов? А то что-то раньше я наполнял сорок три контейнера, а сейчас – тридцать девять…
– Да, твоя правда. Думаю, это не засекречено, что за последние три года у нас число едоков снизилось человек на сто двадцать – сто тридцать… Перемёрло много стариков-мутантов и женщин… тех, кто много рожали – лечить их чёртовы «климактрические» болячки не может даже Док Престон.
– А как раньше было? Я имею в виду – с бумажками? Ну, лет сто назад?
– Хм-м… Да я как-то не задумывался. Даже не смотрел отчёты, хотя они рядом с моим кабинетом – там, в Хранилище. Но думаю, раньше и бумажек… Да и нас было куда больше. Потому что лет тридцать назад кто-то списал пятьдесят контейнеров для овощей за ненадобностью. И их отправили на нижний
