плохо, такой бодун я ещё не ловил, думал, что точно крякну. Но я не крякнул, и я уже упоминал тот страшный день, четвёртое августа 2010 года.
За дверью пищал терпила с Геной-подтерпилышем, и ещё был какой-то терпилин чурбан. Я открыл им, они вошли.
Терпила сразу накинулся на пиво. Вылакав бутылку, взял мой паспорт и засунул к себе в карман. Чтобы я не потерял, говорит.
Я не понял его манёвра, тоже выпил пива и говорю: – что за цирк?
Терпила говорит: – где барахло-то?
Я грю: – поехали за ним, тебе сегодня прямо приспичило, ночью?
Он грит: – Да.
Я грю: – поехали. На Преображенку.
Поехали мы.
Чурбан за рулём, гена-падаль, терпила и я. Терпила грит: – Надо заехать мне домой, поехали на Малую Дмитровку. И около мусарни Тверской тормозит. А там мусора. И он выходит и пищит: – ловите его, он у меня барахло украл!
Я ору: – Ты чё, охуел, скот?
Пидористический Геннадий меня хватает за левую руку. У меня всё кипит. В глазах темно стало. Я гене в торец, мусора меня вязать…
Провал…
Сижу в клоповнике и смотрю как терпила пишет заявление.
Опять провал…
Мусор передо мной…
Ты, говорит мусор, – сознавайся давай.
Я говорю: – пошли на хуй.
– Себе хуже делаешь.
– Я ничего страшного не делал.
– А вот это? – Мусор тычет в меня бумажку, которую навалял терпилло и другую бумажку, со списком аппаратуры.
Я читаю бумажку, а там, ёб твою мать! Фотик, который этот пидормот Серёге Лашко отдал и два объектива, те, которые забрала его жена – всё это в моём скорбном списке! того мента!!!
Менты говорят: – водку будешь пить?
Я грю: – ясен пень.
Наливают стакан. Я глушу залпом, от воды отказываюсь. Курю. Чего делать-то говорю, менты?
Куда, говорят, аппаратуру дел?
– Не помню.
– Не ври.
– Не вру.
– У нас есть видеозапись с камеры подъездной, как ты выносишь.
– Я грю: пошли вы на …
Понеслось. Давай менты меня мудохать. Избили и опять спрашивают:
– Куда дел-то?
Я отвечаю, блин, я работал с этим хуеплётом, я мог забрать барахло, объясняю ситуацию, водки, говорю, давайте ещё.
А сам думаю, как у Танечки забрать-то всё?
И вообще, а как я отдам то, чего там нет? Говорю: – тут терпила ошибся, вот этого и этого у него уже давно не было.
Менты говорят: – похуй, пиши бумаги, в том числе и то, что этот пидор приписал – тоже пиши. Завтра мы его вызовем, а пока в клоповник.
Я грю: – Водки ещё давайте. И сигареты верните.
– На.
Ночь, эта была отвратительнейшая ночь в моей жизни. Это запах гари и страшная московская жара 2010 года. Август. ОВД Тверское. Клоповник. Я здесь.
С утра вызывает меня опер. Говорит: – Давай заново. Куда аппаратуру дел?
Я говорю: – Опохмелиться бы мне надо…
Он грит: – Заебал ты уже нас! (Но за выпивкой пошёл. Коньяка принёс, в бутылке, грамм 150)
Я выпил. Покурил. Опять какие-то бумаги. Ворох всяких бумаг, столько раз я в жизни не расписывался! На каждом листе в пяти-шести местах, а листов по 20 штук за сеанс.
Я говорю: – Где этот то? Давайте, тащите его, пусть вычёркивает тут это вот и это.
Они говорят: – А где остальное-то, что не приписал он?
Я думаю, а что, если он не придёт? Не объяснит, что, видимо с пьяни приписал фотик? Он стоит, блин, этот фотик 10 штук баксов, это бляха как???
Он что, охренел, думаю. А если действительно он не придёт? Или придёт и скажет, что никакого фотика Серёге Лашко не отдавал, а Серёгу хрен знает где найти, да и зачем это нужно терпиле? Мы вроде друзья были. Стой. Тормози, кот. Водки проси. Что делать? Говорить, что всё у Танечки, а как быть-то? Её тоже приволокут. А если терпила скажет, что ничего не приписывал и что я у него всё забрал, всё, что здесь написано. Да нет, он просто ошибся, зачем ему приписывать что-то? Он психанул, что я на связь не выходил, ну… А зачем в ментовку попёрся, он же знал, что всё у меня, я же ему говорил. Херня какая-то, такого быть не может, зачем в ментуру-то идти? Чтобы посадить? Зачем ему меня сажать, за что? За то, что я аппаратуру эвакуировал от него и от «этой», да ничего не случилось, всё живо, приписано только, но это ведь он ошибся, он ошибся просто, если это не так – значит он хочет меня посадить.
Зачем ему меня сажать? Как он вообще может меня сажать, он же говорил, что я его друг…
Херня какая-то. Помоги, Кот!
… а менты скажут, что мы с Таней половину просрали, а Таня… Блядь!
Таня не блядь. Таня, конечно – блядь, но не в блядстве дело и не про блядство Танино сейчас мне… У неё условка. За наркоту. Год назад ей дали 3 года условно по 228 части первой прим*. Ебать-колотить, если сейчас всё рассказать, а терпила, допустим, будет пищать, что у него всё упёрли, а он уже на всю мусарню здесь пищал, то, что получается-то?
Получается, что мы с Таней вместе едем. Её условка может сработать. Что делать? На хер он приписал-то? Сейчас бы всё решили. Блин! Где номер Серёги Лашко взять? Мусора ещё звонить не дают, уроды…
Так, спокойно. Таня говорит, что ничего не знаю, вот, привёз Илюша это мне и это, попросил подержать у меня три дня, пока терпила не проспится – такой вариант. Хороший вариант, если бы не было этого злосчастного фотика…
Так. Тогда Таню закрывают? Вроде нет. Она не при делах.
А если закрывают нас вместе? Пиздец! А её-то за что? А этого и этого, скажут, нет. Ну нет и нет, Таня не приделах вообще. Единственное, что может ментов напрячь – это её сраная условка. Блядь! Что делать, Кот?
А возможен ли такой вариант, при котором из-за моего идиотизма ещё и Таньку посадят? Скажут, что типа мы вместе были. Блин!!!
Менты, дайте водки! Я не знаю, что мне делать! Костя, вытащи меня отсюда, неужели за четыре дня ты так ссучился! В конце концов, аппаратура-то тебе нужна. Приходи, говори, что ошибся, что приписал, я же ничего плохого не сделал тебе! Ты что с ума сошёл? Менты говорят, что это 158я статья, часть 3, срок от 2х до 6ти лет! Блядь, менты,
