Зимбардо, Коломбе, 2017) трубят о вредном влиянии жёсткого порно на мужскую психику, женщины спокойно смотрят его дальше.
Как я подробно показал в книге "Миф моногамии, семьи и мужчины", даже учёные становятся жертвами культурных установок и умудряются увидеть лишь то, что ожидают увидеть, и проглядеть, чего увидеть не ожидают. Основной массив таких "пропущенных" данных, конечно, касается женской сексуальности: в мире, где всем заправляют мужчины, сексуальную активность женщин, как и сексуальную активность самок других животных, было принято не замечать долгие десятилетия, и срыв идеологических покрывал случился лишь с приходом в науку женщин. Да, вопреки увещеваниям некоторых феминисток, именно женщины-учёные принялись отстаивать право женщин на сексуальное желание и активность.
Однажды я суммировал собственные наблюдения за мужской и женской сексуальностью, а позже обнаружил и научную литературу, подтверждающую эти выводы, и поделился с друзьями: женская сексуальная потребность ничуть не уступает мужской, а, вероятно, даже превосходит её (см. главу "Миф женской сексуальности" в книге "Миф моногамии, семьи и мужчины"). Друзья восприняли информацию со скепсисом, кто-то и прямо сказал о сомнениях. Но прошло всего несколько месяцев, как они же стали делиться забавными наблюдениями о чрезвычайной сексуальной настойчивости своих подруг и жён, об их обидах, если парни вдруг оказывались заняты в нужный момент и т. д. Примерно через полгода в очередные наши посиделки немалая часть бесед уже была посвящена высокой сексуальной активности женщин. Друзья, вооружённые новой теоретической оптикой, стали подмечать то, что прежде было скрыто от их глаз.
Распространённый стереотип о высокой мужской сексуальности мешает людям замечать противоречащие ему факты, и даже если мужчина будет много раз оказываться в женской постели сугубо из-за её настойчивости, он останется склонным говорить о повышенном мужском желании, травить анекдоты о любвеобильных мужчинах и прочее, а всё то, что долгое время и регулярно происходит лично с ним, он будет описывать в каких-то других терминах, приписывая это просто стечению обстоятельств и классифицируя как собрание исключений — которые в действительности совсем не редки.
Даже если "такого рода текст расходится с очевидной и известной жизненной реальностью, то сомнению подвергается не он, а сама эта реальность, вплоть до объявления её несуществующей" (Лотман, 1992, с. 368).
Вся совокупность противоречащих культурным предписаниям случаев так и будет оставаться неупорядоченной россыпью случайных осколков, пока их не объединит в цельное полотно одна лишь озвученная мысль. Высказанная идея превращается в шаблон восприятия и позволяет смотреть на мир через другую оптику, под другим углом и видеть нечто, что раньше оставалось незамеченным. Доминируемое знание достаточно лишь озвучить, и оно начнёт выбираться из-под знания доминирующего, пробивая путь к свету.
Картина такая, что человек будто стоит перед тысячей рассыпанных букв и внимает шёпоту культуры: ты видишь слова "дисциплина", "порядок", "терпение"… И действительно начинает видеть именно их. При этом совершенно не замечая все остальные возможные комбинации. Так работают культурные шаблоны, механизм доминирования одних знаний над другими.
Чтобы увидеть явление по-новому, нужно просто сменить точку зрения. Все "отклонения" от культурных норм, случающиеся в нашей жизни, воспринимаются нами как исключения и описываются в терминах случайности, как нечто единичное, характерное только для нашей ситуации; тогда как в действительности всё, происходящее с нами, почти наверняка происходит и с другими. Но пока все считают свою ситуацию индивидуальной, исключительной и молчат о ней, то так никогда и не поймут, что имеют дело с системой, — в которую погружены и все остальные. Разглядеть систему всегда непросто.
Моя знакомая развелась.
— Не сошлись характерами, — говорит она.
— Не в характерах дело, — замечаю я. — Сейчас по всей стране уровень разводов колеблется в районе 50–70 %, то есть на 10 браков 5–7 разводов. А сколько ещё не разводятся, хотя тоже всё уже плохо? Таких ведь тоже немало. Вот и получается, что о разводе думают многие, только решаются 70 %. Это не индивидуальная проблема каждой пары, а общая для всех. Дело в самом институте брака — он просто устарел.
— Причём здесь сам брак? — хмурится знакомая. — Дело в конкретных людях… Надо больше работать над отношениями.
Такой логики придерживается основная масса. За деревьями не видит леса, и не понимает, что любая индивидуальная проблема имеет общий характер.
Недавно одна подруга разместила радостный пост: "Наконец-то я могу всем объявить, что мы женимся!". Я был в задорном настроении и еле сдержался написать комментарий "А о разводе потом тоже будет пост?" Трюк в том, что люди стремятся громко заявить о свершившемся браке, но вот разводы же проходят куда более тихо — обходятся без шумных кортежей в пятницу и без постов в соцсетях. В итоге обыватель пребывает в представлении, что все вокруг женятся и никто не разводится, и у всех всё хорошо. Так реализуется доминирование одного знания над другим, формируя картину мира, неадекватную самой реальности.
Доминирующее знание гласит, что в браке — счастье да любовь; доминируемое же знание (и масса научных исследований) говорит, что удовлетворённость браком с каждым годом непременно снижается (см. раздел "Тёмные стороны брака и семьи" в моей книге "Миф моногамии, семьи и мужчины"). Каждый из нас знает мало реально удачных браков, но, несмотря на это, в публичном пространстве принято говорить о браке сугубо в позитивном ключе.
Доминирующее знание гласит, что в браке — спокойствие и спасение от одиночества; доминируемое же знание (и масса научных исследований) говорит, что это верно для мужчины, но не верно для женщины, которая в браке становится как раз несчастнее, теряет здоровье и становится более одинокой (см. раздел "Тёмные стороны брака и семьи" в книге "Миф моногамии, семьи и мужчины").
Доминирующее знание гласит, что люди моногамны и для них в порядке вещей создавать брачные пары "раз и навсегда"; доминируемое же знание (и масса научных исследований) утверждает, что большинство людей не придерживаются принципов сексуальной эксклюзивности, то есть не ограничиваются одним половым партнёром не только в течение всей жизни, но и в течение одного брака.
Доминирующее знание гласит, что между братьями формируются особенно близкие чувства — "братская любовь" (и производный от него термин "братство" как знак близкой связи, сплочённости); доминируемое же знание (и научные исследования) гласит, что в реальности позитивные отношения между братьями складываются редко — даже реже, чем между сёстрами (Koch, 1957; Leder, 1993; Алмазова, 2013). Да и каждый из нас, наверное, может вспомнить многих братьев из детства как скорее конфликтующих, чем любящих друг друга.
Доминирующее знание гласит, что семья — надёжное укрытие от невзгод внешнего мира;
