ни было, с того вечера я перестал бояться Макса.
Глава 6
Поймёт ли он, чем ты живёшь? Часть 2
Я стал проводить время с Максом не только в училище. Практически каждый вечер мы вместе выгуливали Подлеца, а иногда, когда Максу не нужно было бежать на работу, мы заходили к нему и слушали музыку.
Я не переставал поражаться бешеному темпу жизни, в котором жил парень. Узнав Макса получше, я уже наверняка мог сказать, что он мало ел, мало спал, но зато много курил и то и дело в огромных количествах глушил энергетики. Он всегда выглядел истощённым, но, когда я однажды намекнул ему на то, что такой нездоровый образ жизни не приведёт ни к чему хорошему, он огрызнулся, что ему и так нормально.
Когда я видел его по утрам после ночных смен, я вовсе не понимал, как он умудрялся держаться на ногах и мог активно проявлять себя на парах, при этом ещё уделяя в перерывах время мне. Но, что меня удивляло ещё больше, так это то, что его жизнь по итогам нисколько не походила на жизнь забивного пацана, которым он предстал передо мной в нашу первую встречу.
Я всячески пытался отследить, когда Макс выкраивал время на то, чтобы шататься со своей братвой, как и в целом старался найти признаки того, что он общался с теми мерзкими типами, которые меня избили. Однако создавалось впечатление, что Макс поддерживает постоянный контакт только со мной. По крайней мере в речи он никогда больше не упоминал о желтозубом и верзиле, да и никаких историй о своих похождениях не рассказывал. Я разве что пару раз видел, как он с перекошенным от злости лицом отвечал на чьи-то сообщения, и один раз застал его у инвентарной, орущим в трубку что-то о том, что он занят. На этом, пожалуй, и всё.
Чаще всего наши разговоры, если их так можно было назвать, состояли из каких-то разрозненных фактов из повседневной жизни Макса и реже — из упоминаний о прошлом, о котором, как мне довелось узнать, он всё-таки говорил не очень охотно. Он предпочитал рассказывать о всяких несуразных ситуациях, которые происходили во время его смен, ругался на излишне активного Подлеца, болтал что-то про музыку, курил, делился происходящим на учёбе, иногда что-то спрашивал у меня про компьютеры. Его нисколько не смущало моё безмолвие, и он даже стал меньше подкалывать меня на эту тему, полностью привыкнув к тому, что я общался с ним не очень длинными фразами, печатаемыми на телефоне.
Я не мог найти внятного ответа на вопрос, чем я был интересен ему, но по большому счёту это было и не так важно. Намного более значимым было то, что постепенно я начал чувствовать себя очень комфортно рядом с этим человеком. Я по-прежнему ценил уединение, но Макс перестал напрягать меня своим присутствием, и иной раз я даже стал ловить себя на том, что мне его не хватает, когда я оставался один на выходных в своей квартире.
По воскресеньям Макс обычно отсыпался на неделю вперёд и разгребал тонны домашнего задания, которое не всегда успевал делать по будням. В силу этого я не смел отнимать у него время в единственный выходной, но замечал за собой, что по понедельникам каждый раз ждал его появления в инвентарной с особым нетерпением. Даже по псу Макса после выходных я начинал скучать.
Подлец тоже привязался ко мне и теперь, когда мы гуляли, приставал с игрищами не только к Максу, но и ко мне. Поначалу во время наших прогулок я продолжал держаться в стороне, оставляя утомительную задачу развлекать пса его хозяину, но затем, однажды всё-таки поигравшись с Подлецом, понял, что носиться с ним было довольно весело. Казалось, звонкий лай пса и смех Макса, который наблюдал за нами, лечили мою затравленную душу, и благодаря им я, хоть и не начал разговаривать, получил возможность выбраться из другой клетки — недоверия людям.
При этом я продолжал чувствовать себя несколько странно из-за того, что у меня впервые за девятнадцать лет одиночества появился близкий человек. Пусть мы и познакомились при обстоятельствах, которые я не любил вспоминать, и в целом Макс был, мягко говоря, своеобразным, он прочно зацепился в моей жизни. Если в начале нашего знакомства я настороженно относился к его компании и явно предпочитал одиночество совместному времяпрепровождению, то теперь я боялся того, что в один день Макс исчезнет или же, что ещё хуже, всё наше общение окажется каким-то грязным розыгрышем.
Я понимал, что, когда в голову лезли подобные мрачные мысли, во мне говорили отголоски прежней отшельнической жизни, и старался не обращать внимания на их злобные шепотки. В реальности Макс не давал мне никаких поводов переживать о том, что наше общение было временным, и, напротив, с каждым днём мы только сильнее друг к другу прикипали.
Так, с наступлением зимы, когда наш серый город окрасился в белое, укрывшись тонким слоем первого снега, Макс во время одной из наших прогулок с Подлецом предложил мне выпить. Мы шли по направлению к дому Макса, и он заговорщически сказал:
— Мне зарплату сегодня подкинули, даже с какой-то надбавкой. Хочу обмыть это дело, ты как?
Я напрягся.
— Ты чё, не пьёшь?
Я пожал плечами. Я выпивал разве что по праздникам, покупая бутылку какого-нибудь дешёвого вина, но редко допивал купленное до конца. В целом я был равнодушен к алкоголю.
— Понятно, значит, запьёшь. Сворачивай в магаз.
Мы привязали Подлеца у входа в супермаркет, попавшийся нам на пути, и зашли внутрь. Когда мы подошли к полке со спиртными напитками, Макс задумчиво спросил:
— Пивас вашему английскому королевскому величеству совсем не канает и нужно что-то поблагороднее?
Я взглядом указал на бутылку сидра.
— А, ну это нормально, да. Возьми себе для разогрева, если хочешь.
С этими словами Макс достал с верхней полки пузатую бутылку коньяка.
«Хотя бы не водку взял», — подумал я, когда мы направились к кассе. Помимо бутылок Макс ещё прихватил несколько пачек сигарет и плитку шоколадки для меня.
— Чтобы ты сразу не проблевался без закусона, — пояснил он.
Я не знал, чего ждать от внезапно спланированной пьянки, потому что никогда не пил крепкий алкоголь. Но я всё же доверился Максу, решив, что он в случае чего проследит за мной и не даст напиться до беспамятства.
Таща под мышками покупки, мы вскоре подошли к дому Макса. Довольный
