Под эти невеселые воспоминания завершаю маршрут, заворачивая к дому.
Двор по указанному адресу совершенно не очищен от снега, если бы не внедорожник, уже завязли бы до лета... И вообще, дом очень старый. Рядом нет ничего: ни детской площадки, ни магазина, ни садика. Край земли, у черта на куличиках. Не лучший выбор для мамы с малышами.
— Спасибо за заботу. Сколько с меня? — роется в кошельке. Как с такой спокойно общаться?!
Не отвечаю. Выхожу из машины, чтобы помочь выбраться маленьким сонным мордашкам.
Без слов беру Пашу на руки, хватаю сумку и тянусь за Мишей.
— Второго я сама возьму.
— Ок. Бери.
Начинает злить своим «я сама».
— Мишуль, пойдем к мамочке…
— Ключ от подъезда есть? — спрашиваю резче, чем хотелось.
— Нет.
— А как ты собираешься в квартиру попадать?
— Там хозяйка ждет.
Прищуриваюсь. Начинаю понимать.
— Ну ладно... Идем. Провожу. Надо убедиться, что вы не останетесь на морозе.
— Спасибо.
— Анастасия? А что за родственник живет в этих райских краях?
Молчит.
— Об этом не говорят? Тайна? — изгибаю бровь
— Очень дальний родственник... неважно.
—Ясно. Звони давай.
— Звоню, — нажимает пальцем на домофон. Квартира 12. Четвертый этаж, а лифта, конечно же, нет. Кошмар. С детьми ей будет очень неудобно… по лестнице вверх и вниз.
— Топ, топ, ножками! — начинает уговаривать Мишу. Но он смышленый: смотрит, что его братан на моих руках едет и начинает тянуть руки к маминой шее. Чем он хуже брата?
— Нет. Топ, топ, топ. Сам. Ты большой уже. Давай, Мишуля. Паша тоже сейчас пойдет ножками.
— У-у-у! — протестует.
— А-а-а! — поддакивает Паха у меня на руках. Видать, за брата обидно. Подъезд озаряется воем двух сломанных сирен.
— Так, а ну, тихо! Максим, снимите его со своей шеи. Пусть сам идет! Мы привыкаем ходить ногами, у мамы уже спина болит от двух медвежат, — Настя пытается «успокоить» детей, но ничего не выходит.
— Мальчишки не хотят тут жить, — не торопясь отпускать ребенка, оглядываю подъезд, пропахший стариной и подвалом.
— У нас нет вариантов, — закрывает глаза.
— Насть… может, выслушаешь меня?
— Максим Михайлович, вы ведь хотите помочь?
— Ну да.
— Тогда… можно попросить о маленьком одолжении?
— Конечно, — мысленно потираю руки и подхватываю на второе плечо Мишу. Быстро она сдалась, даже не послушав мое предложение. Ну и прекрасно. Сейчас я их отвезу к себе. А там посмотрим…
Но у Насти, похоже, другие планы:
— Максим Михайлович… Такое дело… Вы только не принимайте на свой счет, но мне, правда, очень нужна ваша помощь.
— Знаю. Сразу бы так.
— Да нет! Вы не поняли. Притворитесь моим мужем.
— Что, прости?! — вылетает, прежде чем успеваю сообразить. Она хочет, чтобы я сыграл ее супруга. Класс. Интересно, перед кем и для чего?
Квартира
— Знаю, бред, — переходит на шепот. — Но я сказала хозяйке, что замужем. Она не желала селить меня с детьми… Боится, что не смогу платить вовремя.
— А где твой муж? — только сейчас понимаю, что так и не узнал эту важную подробность. — Фамилия-то чужая…
— От матери. Так вы поможете мне?
— Ладно. Что делать надо? — сам не знаю, для чего соглашаюсь на все это. Но судя по упрямой Ташковской, это единственный вариант хоть что-то узнать о детях и убедиться, что сегодня веселая троица будет спать под крышей, а не на вокзале.
— Не знаю… просто представиться, как муж, — краснеет.
— Ну что, мальчишки, как вам живой лифт? У-у-у-х! — развлекаю пацанов, поднимаясь по лестнице, а ответ они «угукают», переговариваясь на своем. Да… если уж мне здоровому мужику не слишком легко топать на четвертый этаж с двумя гирями, то что будет с Настей.
Она тихо идет сзади. Не представляю, о чем она думает, но мне бы очень хотелось об этом узнать.
Квартира 12. Дверь как у домика Трех поросят из сказки — дунешь и улетит. Своих козявок я бы за такой не оставил…
Звонка нет. Приходится стучать.
Открывает дама лет пятидесяти. Выглядит она так же, как и дверь. Худая и сомнительная. Интересно, у нее документы и лицензия есть на сдачу квартиры?
Она смотрит на меня, оценивая часы на руке, дорогое пальто, обувь. И двух бесценных мальчишек, дергающих меня за уши.
— Здравствуйте. Мария Евгеньевна?
— Ага. Заходите.
Делаю шаг через порог. За мной Настя.
— Вы на сутки хотите или долгосрочно?
— На пару месяцев. Пока.
Смотрю по сторонам. Старые обои, дырявый линолеум.
— У вас есть детская? — прохожу по коридору.
— Мущина, вы обувь снимайте! Я ваще-то убиралась.
— Максим М…
— Да, дорогая? — вживаюсь в роль.
— Разуй.. те.. ся.. Разуйся, пожалуйста.
— Как скажешь, милая. — несмотря на ситуацию, меня забавляет, как вспыхивают ее щеки и сужаются зрачки, когда я зову ее «дорогой и милой». А как она пытается перейти на «ты»! Это надо видеть.
— Так, братцы-кролики, давайте-ка, ваш папа снимет ботинки и испачкает чистые носки об этот чудесный пол.
Получаю тычок вбок. А Настя что, может и руку поднять? Вот так мышка… хмыкаю в кулак.
— Проходите. Тут кухня, там комната. Туалет в углу. Все. Больше ничего нет. На детскую уговора не было...
— Ничего. Нам подходит, — поспешно говорит Настя.
— Уверена? Мне кажется, что нет.
— Максим! Решать не… нечего. Я готова оплатить.
— Мария Евгеньевна, сколько стоят ваши хоромы? — уточняю.
— Двадцать… пять.
— Но мы же договаривались на двадцать? — бледнеет Ташковская.
— Мы и на двоих детей не договаривались! И вообще, при таком муже смешно экономить. Часики-то брендовые, я ведь все вижу...
— Это не оригинал. На базаре купил.
— Ага. И тачка за десять-пятнадцать лямов тоже подделка? — косится на окно. — Я такие видала у звезд.
— Двадцать пять лямов. Там салон на заказ, — поправляю, получая новый тычок.
— Ну… я и говорю. Двадцать пять. Иначе сдам другим. У меня желающих вагон.
— Видел, стоят от поворота до дома дойти не могут, половина в снегу застряла, — парирую.
