– Ты отрицаешь, что приехал сюда, чтобы разлучить нас с Лукасом?
– Хорошо. Думай, что хочешь. Сейчас речь идет не обо мне и не о тебе.
– А как же Абигайль?
– Я не хочу о ней говорить. Ты беременна, черт побери. У нас будет ребенок. Сейчас это все, что имеет значение.
Он бросил холодный взгляд на карту и огляделся по сторонам.
– Нам сюда.
Взяв ее за руку, он вошел в одну из дверей. Они очутились в большом зале с высокими потолками. Их окружили огромные внушающие благоговейный ужас египетские статуи.
– Впечатляет, – произнес Адам, разглядывая одну из них.
Бегло осмотрев экспозицию, Джози переключила внимание на спутника.
– Тебе нужна такая жена, как Абигайль.
– Говорить о ней сейчас бессмысленно.
Когда Джози коснулась его руки, он отстранился.
– Я просто пытаюсь сказать, что времена изменились, – сказала она. – Я не хочу заставлять тебя на мне жениться. Ты все еще можешь вернуться к ней.
– Что? Бросить тебя здесь, беременную? Или, еще хуже, позволить тебе одной вернуться в Новый Орлеан к семье, которая будет стыдиться тебя и твоего ребенка, если ты не выйдешь замуж? Ты хочешь, чтобы твой ребенок чувствовал себя таким же нежеланным, как ты?
Джози тяжело вздохнула. Осознавая свое пре имущество, он подошел ближе к ней и прижал ее к стене.
– Думаешь, я могу оставить тебя и своего ребенка, когда ты больна и не можешь работать? Черт побери, ты даже сейчас не в состоянии сама о себе позаботиться. Что ты будешь делать, когда родится малыш? Я хочу тебе помочь. Пожалуйста, позволь мне.
– Меня по утрам тошнит, но это в моем состоянии нормально. Когда первый триместр закончится, со мной все будет в порядке.
– Может, да, а может, и нет. В любом случае я хочу быть рядом с тобой, пока ты ждешь ребенка. Почему ты возражаешь?
– Потому что мы чужие друг другу. Потому что это не твоя забота.
– Не моя забота? – негодовал он. – Это ведь мой ребенок. Послушай, я тоже не в восторге от того, что произошло. Мне стыдно за свое поведение, но я не собираюсь и дальше вести себя как последили негодяй. Я не предлагаю тебе до конца жизни оставаться моей женой. Через девять месяцев, когда ребенок немного окрепнет, ты сможешь вновь обрести свободу. И я тоже.
– Но это же безумие! – воскликнула Джози. – У нас будет ненастоящий брак.
Когда группа школьниц удивленно уставилась на них, Адам нахмурился.
– Ты голодна? – спросил он, понизив тон.
– Что?
– Здесь неподалеку есть кафе, где мы могли бы спокойно поговорить.
Она кивнула.
По пути в кафе они молчали. Оказавшись там, они заказали кофе и блинчики с фруктовой начинкой. Взяв оба подноса, Адам отнес их на маленький столик рядом с фонтаном.
– Наш брак будет временным. – Он выдвинул стул для нее, а затем сел напротив. – У меня есть большой дом. И деньги. Неужели двум цивилизованным людям так трудно прожить вместе девять месяцев?
Она закрыла глаза. Его не связывает с ней ничего, кроме обязательств. Почему он не мог понять, что это ее задевает?
– Мы могли бы даже попытаться стать друзьями, – сказал он.
– Друзьями? – Джози чуть не поперхнулась.
Она хотела гораздо большего, но была вынуждена отрицать свои истинные чувства.
– Хорошо. – Его лицо помрачнело. – Можешь забыть о дружбе. Я не могу винить тебя за то, что ты испытываешь ко мне неприязнь.
– Я не испытываю к тебе неприязни, – прошептала она.
– Нет, я определенно тебе не нравлюсь. – Адам провел рукой по волосам. – Послушай, я адвокат и много работаю. Я могу соглашаться на все командировки. Тебе не придется часто меня видеть. Если хочешь, мы даже можем жить на разных этажах. Ты будешь делать все, что захочешь – водить машину, ходить в кино, заказывать на дом пиццу… Клянусь, что не буду тебе мешать, если ты просто согласишься выйти за меня замуж и дать мое имя нашему ребенку.
– Я не люблю пиццу. – Ее голос дрогнул.
– Я использовал ее в качестве примера. – Отодвинув стул, он уставился в потолок.
Его темные глаза были безжизненными. Он казался таким усталым, что ей стало жаль его. Она едва удержалась от того, чтобы не коснуться его руки.
– Хорошо, блинчики, сардины, селедку – все что угодно, – пробормотал он, снова посмотрев на нее.
– Сардины? – Джози с трудом сдержала улыбку. – Откуда тебе известно о моих странных вкусовых предпочтениях?
– Просто при виде сардин у тебя загорелись глаза.
Его взгляд смягчился, и Джози, боясь, что вот-вот растает, переключилась на еду.
– Ты очень наблюдателен. Замечаешь и помнишь все, что я говорю и делаю.
– Я адвокат. Это профессиональное. – Он устало вздохнул. – Ты сможешь ходить по магазинам, рисовать. У меня есть эконом по имени Боб. Он присматривает за домом, так что тебе не придется ни готовить, ни убираться. Боб не позволит тебе этого делать, даже если ты попытаешься. Черт побери, он чуть не оторвал мне руки, когда я на днях сам открыл банку с арахисовым маслом.
Джози улыбнулась.
– Интересная личность.
– Да, Боб человек с характером. Я буду абсолютно спокоен, оставляя тебя на его попечение.
– Я не верю своим ушам, – ответила Джози. – Неужели такое возможно?
– Все будет именно так, если ты примешь мое предложение. Даже когда ребенок немного подрастет и каждый из нас пойдет своим путем, я останусь в его жизни.
При мысли о неизбежном расставании у Джози сжалось сердце. Потерять его один раз было невыносимо. Потерять его после брака с ним, после рождения ребенка… Как она сможет это вынести?
– Я буду очень щедр в материальном плане – во время и после нашего брака, – продолжил Адам.
Нервничая, она сложила в стопку пустые тарелки.
– Понимаю. Деньги. Разумеется, ты думаешь, будто это все, что меня интересует…
– Черт побери! Не приписывай мне того, чего я не говорил.
– Прости.
– Возможно, ты права, и я бездушное чудовище. Но разве ты не считаешь, что мы могли бы потерпеть друг друга ради ребенка? Джози, я правда хочу помочь. Знаешь, это не единственная ошибка, которую я совершил в своей жизни, но на сей раз я хочу все сделать правильно.
Когда Джози попыталась встать, он удержал ее.
– Девять месяцев – не так уж и долго. Подумай об этом.
– Я не хочу выходить за тебя замуж. – Она промокнула губы салфеткой и бросила ее на поднос. – Ни на девять месяцев, ни на один день.
В глубине его темных глаз что-то промелькнуло. Обида? Гнев? Что бы это ни было, она тут же пожалела о своих словах.
