— Слушай меня ты, — поднеся Морозову поближе рычит Влад. — Никогда не оскорбляй моих жён. Даже в мыслях. Иначе…
— Иначе что? Предатель...
Влад на это нехорошо улыбается, сильнее сжимает её шею. Висящий в воздухе пистолет стреляет, Морозова вскрикнув дёргает и повисает. Боясь дышать висит и с ужасом смотрит на зависшую в паре сантиметров от лица пулю.
— Ты и твои псы, живы только потому, что я очень уважаю генерала Быстрицкого. Уважаю и не хочу заляпать его блиндаж, твоими, сука, мозгами. Но, как только ты ещё раз перейдёшь черту и посмеешь оскорбить мою семью… Я за себя не отвечаю.
— А вот это уже серьёзно, — шелестит в голове голос Серафины. — Товарищ генерал…
— Лейтенант Константинов, — встав поднимаю руки. — Успокойтесь, присядьте.
— А чего она? — как тряпичную куклу тряся Морозову кричит Влад.
— Отпусти. Отпусти-отпусти, молодец. Теперь присядь. Во-о-от, можешь ведь. Теперь вы, капитан Морозова. Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Перед вами, сидит человек, который поможет нам победить и сохранить жизни тысяч солдат. Вы же, вместо того чтобы сработать профессионально, ведёте себя как истеричка. Извинитесь и продолжайте беседу.
— Нет…
— Извинись, пигалица! Припёрлась она сюда, выделывается сидит. А ты хоть раз в окопе была? Ты смерти в лицо смотрела? На тебя танки ползли? Вот что, закрой рот, выдохни. Вдохни, извинись и начинай сначала, по-новой. Вежливо. Выполнять!
— Вы все арестованы, — всхлипывает Морозова. — Встать! Руки за спину.
— Товарищ комфронт! — забегает в блиндаж Нестерова. — Товарищ комфронт. Наступление.
— Товарищ генерал, — вытягивается Влад. — Разрешите?
— Иди, Владислав, иди. Порви их.
— Слушаюсь.
— Стоять! — кричит Морозова. — Кому говорю.
— Кому-то говоришь, — пожимает плечами Влад. — Мне лично пофигу.
Влад с Нестеровой уходят. Пока Морозова отчитывает своих, надеваю шапку, беру бинокль и…
— Пошли, увидишь их в действии, — подавая бинокль капитану киваю. — И это нечто.
— Вы вообще-то арестованы.
— Ага, точно. Я и забыл. Так ты идёшь или нет?
Тоже время. Морозова.
Сволочи. Неужели они не понимают что подвергают себя опасности? Этот Влад, он же может оказаться таким чудовищем, что… А если фронт рухнет? О чём вообще Быстрицкий думает? И в окопах я была. И не один раз. И танки…
Выходим на позиции. Занимаем место на наблюдательном пункте и смотрим. Видим наступающие войска. Танки, самоходки, бронетранспортёры. Тьма пехоты и не простой. Впереди множество мутантов. Как зверей, тощих, длинных, но невероятно сильных и плохо убиваемых, так и других, массивных, квадратных. И ничего не происходит. Константинова нет.
— Ну и что?
— Ждите, — кивает генерал. — Кстати, Екатерина Константиновна, откуда столько злости?
— Я с южного фронта. Там…
— Ну, рассказывай.
— Там всё совсем плохо, — не понимая зачем говорю. — Ужас. Солдат наших газом потравили. Те кто выжил и жалкое пополнение… Там… Мы так же в окопе сидели, затишье случилось, отбились мы тогда. И тут из дыма, выходят они. Выходят и бредут к нам. Женщины, беременные, пара подростков и старик. Я сразу поняла, что всё не так. А генерал Новиков, комфронт, приказал пропустить их. Не стал в гражданских стрелять. Так вот, девушки эти дошли, атака началась. Бойцы их в госпиталь, а они ходят как лунатики, плачут и говорят что-то непонятное. Тут взрывы, пехота попёрла, танки поползли.
