– Ага, приехали.
– Сколько их было?
– Двое.
– Мужчины? Женщины?
– Мужики.
– Машина какая у них?
– Хорошая.
– Понимаю, что не «Запорожец». Марку можешь назвать? «Мерседес»? «Тойота»? Или еще какая другая?
– Я не знаю. Но не наша.
– Не отечественная?
– Нет. Большая такая. Красивая.
– Цвет какой?
– Черный.
– Номер запомнил?
– Далеко она стояла. Не рассмотрел.
– Ладно. Они сами к тебе подошли?
– Ну! Я как раз землю там копал…
– На кладбище?
– На кладбище. Памятники эти уже привезли, а ставить их нельзя, выравнивать все надо, потом там еще кустарник… Ну, они подошли, сначала памятники смотрели, а я работал, мое дело какое… Потом ко мне подошли. Ты местный? – спрашивают. Ну, местный, допустим. Откуда же мне еще взяться. У меня вон и родители тут похоронены. И дед с бабкой. И брательник мой. Я им и сказал: ясное дело, местный. А это, говорят, графьев Тишковых могилы? А хрен их знает. Это я им ответил. Может, и не их это могилы вовсе. Мне что? Сказали тут памятники поставить, я и ставлю.
– А раньше другие были памятники, что ли?
– Раньше совсем их не было.
– Но могилы-то были?
– Были.
– Графские?
– Говорю же – хрен их знает. Старые там могилы. Почти что ровное место. Никаких тебе крестов.
– А откуда знаешь, что именно там надо было памятники ставить?
– Во! – оживился Степан. – И те двое о том же спрашивали. А я им: ну откуда же мне знать? Мне сказали: тут ставить. Я и ставлю, мое дело маленькое.
– А кто сказал-то?
– Барин, ясное дело.
– Какой барин?
– Ну вот, приезжает тут один – Игорь Александрович.
– Марецкий?
– Марецкий, да. Он меня нанял, велел памятники ставить. Они тяжелые, попробуй-ка их поворочать. Сам не сподобился…
– Давай про тех двоих, – перебил Костюков. – Что еще они тебе говорили?
– Шибко они этими могилами интересовались, где графья похоронены. Что, мол, да как.
– Точнее!
– Ась?
– Чем интересовались?
– Говорю же – могилками. Кто тут похоронен, когда. Я им как на духу сказал, что ничего не знаю. Могилкам, может быть, уже сто лет. Или больше. Откуда же мне знать, кто там похоронен? Они тогда с другого боку зашли. Кто, мол, помнит? Может, старики? Я им: пойдите, поспрашивайте.
– Ну и как? Ходили они?
– Ходили. Мне потом наши рассказывали. Очень они о тех могилках любопытствовали. А им все равно никто ничего не сказал. Нет, про то, что баре тут были Тишковы – это да, про это помнят. Имение их вон там, за лесочком было. И хоронили где-то тут, ясное дело. Где же их еще хоронить? В чистом поле? А уж эти могилы или другие какие – кто ж знает, если это было сто лет назад? В общем, уехали они и навряд ли что узнали.
– Сколько раз они приезжали?
– Я один раз видел. А там кто знает.
– Кроме могил, еще что-нибудь их интересовало?
– Спрашивали, появлялся ли кто-нибудь до них тут, не любопытствовали.
– О чем?
– О Тишковых.
– Ну и как?
– Да вроде не было. Буржуев-то еще когда прогнали? Нас еще и не было тогда. Правильно? Так кому они нужны, эти Тишковы? Вот родственник приехал, Игорь Александрович – ему есть резон колотиться. Он наследник. Глядишь, все к старому повернется, ему эти земли отдадут. А другим зачем графья Тишковы?
– Понятно, – прервал тираду Костюков. – Еще что-нибудь интересное расскажешь?
– Не-а.
– Тогда до свидания.
– Так это… – заволновался Степан. – Я насчет литры обещанной.
– У тебя дети есть?
– Есть, – сказал Степан. – Четверо.
Костюков открыл багажник машины, который служил ему филиалом домашнего бара и сильно облегчал процесс общения с противоположным полом, достал запаянную в пластик огромную коробку конфет.
– На, – сказал он. – Детям своим отдашь. А пить бросай, мужик. А то у нас уже не страна, а один большой вытрезвитель. Все, до свидания.
Нетрезвый Степан выбрался из салона.
– И не вздумай конфеты на самогон обменять! – крикнул ему вслед Костюков. – В следующий раз, когда приеду, у детей твоих спрошу! Если они конфет этих не увидят, я тебе башку откручу! Ты понял?
– Понял, – обреченно кивнул Степан. – Что же тут непонятного?
* * *
Сено скошено, но не собрано в стога. Рядом – развалины тишковского имения. Где-то здесь Китайгородцев, судя по всему, и видел косаря. Нашел его Костюков довольно быстро. Заехал в ближайшее село, спросил у местных, кто косил траву во-о-он в той стороне, и ему сразу же указали нужный дом.
Хозяину дома было немногим за сорок, звали его Сергей Сергеичем, во двор он гостя не пустил, вышел к Костюкову за ворота. Костюков продемонстрировал ему свое удостоверение.
– Ага! – сказал Сергей Сергеич. – Все понятно!
Но в дом так и не пригласил.
– Мы тут разбираемся с одной историей, – туманно сообщил Костюков. – Дело важное. Нужна помощь.
И опять его собеседник повторил:
– Ага, все понятно.
– Вы про развалины барского дома знаете, наверное. Там в последнее время люди разные крутятся. Приходилось, наверное, видеть?
– Нет! – тотчас же ответил Сергей Сергеич. – Не приходилось. Да и не бываю я там.
Костюков растерялся бы, наверное, если бы ему не доводилось с подобной публикой встречаться прежде. Поэтому он прибавил серьезности во взгляде и сказал тоном, каким директор школы обычно выговаривает проштрафившемуся сорванцу-пятиклашке:
– У меня сведения точные! Приезжали трое: двое мужчин и женщина. Приезжали на «Мерседесе». И вы к ним подходили.
– Так я сразу же и ушел, – нисколько не смутился Сергеич.
В его взгляде явно проступила готовность помочь следствию.
– Нам многое известно, – на всякий случай постращал его Костюков. – Так что будет лучше, если мы поговорим доверительно.
– Доверительно! А как же! Тут можете на меня положиться!
– Я насчет тех троих. Были они тут, значит?
– А как же! – с готовностью подтвердил Сергеич. – Вот как вас я их видел.
– А перед ними другие приезжали…
