подпускала на километр. Сдружились с владельцем одного из ночных баров и постоянно, после удачных дел, отдыхали только там, закрывая заведение на спецобслуживание. Хоть и была уже давно крыша у этого бизнесмена, но Жиган был смел и дерзок. Приезжали туда снова с разборками. Летели стекла и люди из этих же окон. Отбил и подмял под себя, по беспределу кабак Пураян.
Одним поздним вечером, когда начальник отдела по борьбе с организованной преступностью, приехал на своей недавно купленной Тойоте к дому, подошел к подъезду, то получил сильнейший удар по голове сзади. Очнулся в огромном, недостроенном коттедже, среди стройматериалов и различного хлама. Была тишина. Лишь где-то на втором этаже, светил тусклый свет и были слышны неразборчивые разговоры. Еще раз огляделся. Руки были связаны грамотно за спиной, к ноге прикована наручниками толстая цепь.
Спустя минут десять, кто-то спустился к нему и тряхнул голову. Киряк злобно посмотрел на человека.
— Оклемался! Братан, иди сюда! — Крикнул неизвестный в даль еще кому-то.
По лестнице быстрым шагом стал спускаться еще один парень. Подойдя в упор к полковнику, дыхнул ему в лицо чесноком и еще чем то неприятным. И оскалился. Потом подхватил резким движением Кирякова под мослы и поволок, словно плюшевую игрушку. Уж до того был этот парнишка мощный в плечах.
Шли не долго. Послышался скрип дверцы и вдруг Киряков провалился куда-то в низ, больно ударяясь о ступени. Следом туда же спрыгнули и те двое. Света не было, лиц было не разобрать. Один удар пришёлся точно в грудь, второй в живот. Потом здоровяк ухватился за шею, дыша своим воздухом в лицо сбоку и стал сжимать руки.
— Кто тебе дал информацию по новой группировке? Отвечай, мент! Иначе сгинешь прямо сейчас, тут! — Заговорил первый.
— Пошли вы! — Выдавил из себя Киряк.
Больше он не чего не смог сказать. На него посыпались точные и твердые удары. В глазах потемнело от удушья. Отключился.
Очнулся от чего-то холодного. На голову поливали водой из бутылки.
— Пойдём по второму кругу, плесень! — Заорал человек сзади. Отпустил хватку и что-то бренчащее достал из кармана куртки.
Киряков почувствовал сильнейшую боль в пальцах. Этот парень ухватился кусачками и стал выкручивать ногти.
— Ааа ааа. А-а-а-а-а. — Заорал полковник.
— Ну, говори, дебил, покалечим же! — Снова произнес первый.
— А-а-а-а-а. Вы кто такие бля? — Держался из последних сил Киряков.
— Мы — санитары этого города! За нами большие люди, власть и будущее. А ты, кусок говна, так и не понял еще этого? Тебя твои же начальники и сдали. Они тут все решают, кому жить, кому работать, а кому на дно. Ты уже на волоске, мент. Скажешь — поедешь домой, щи хлебать. Нет — так и не найдут тебя больше в этой дыре. Отвечай! — Зычным голосом выговорил первый парень.
— Да хоть убивайте, не скажу вам, гнидам ни чего! — Рычал Киряков.
— Ни чего. Сдохнуть всегда успеешь. У нас еще много способов и пыток, для получения нужной информации. Посиди пока тут. Пошли, братан. — Ответил тот.
Снова тишина и полная темнота. Все тело начало ломить а пальцы так и продолжали зудеть и будто сами выкручивались от той боли.
— Вот же ж сука! — Ругался про себя Киряков, сидя на холодном полу в каком-то погребе.
На утро, когда Киряков окончательно потерял силы и стал замерзать, крышка подпола открылась и на него вылили еще ледяную воду.
— Часок еще посиди так, может надумаешь, что сказать. — Крикнул знакомый голос недоброжелателя.
Еще спустя время, Кирякова, всего дрожащего до посинения от холода, выволокли наружу, волоча за ногу по пыльному бетону. Полковник уже мало что соображал, поэтому не проронил ни слова.
Очнулся он уже потом, от сильнейшего удара, непонятно чем, по ребрам и почкам. Над ним стояли двое в масках и лупили пластиковой бутылкой, набитой песком, по телу. Тупая боль и ни одного синяка. Специальные приемчики. Эти ребята знают толк. Выбьют все внутренности, смешают с дерьмом, но получат свое.
Руки Кирякова были связаны и подвешены кверху за какой-то трос, перекинутый через балку у потолка.
— Ээ, А-а-а-а-а. — Заблеял еле слышно он.
— Че? Ты что-то хочешь сказать, мент? — Зарычал тот здоровый человек, который вчера выкручивал ему ногти.
— Говори, слушаем! — Произнёс второй и перестал избивать.
— Пошли вы, твари! — Сплёвывая густую жидкость изо рта, выдавил из себя Киряк.
— Этот баран настолько тупой, или бессмертный. — Усмехнулся здоровяк.
— Ну сам себя наказал. — Сказал второй и удалился прочь.
Через минуту приволок с собой старый, потертый бронежилет, накинул на лысую голову Кирикова, вынул из под куртки пистолет и перезарядил. Приставил в упор к нагрудной пластине.
— Последний раз спрашиваю, следом стреляю.
Киряков знал, что таким способом он не получит конечно же ранения. ПМ не сможет пробить стальные пластины броника. Но грудную клетку или ребра поломает вполне.
Не дождавшись ни какого ответа, человек выстрелил три раза в грудь полковника. Тот затрепыхал ногами и сильно сморщил лицо.
— Оставим его, пусть повисит. — Произнес стрелявший.
— Че вы за спектакль тут устроили, сукины дети? Вы, братва, вообще берега попутали? — Вдруг заревел Киряков. — Хотите гасить, так гасите!
Человек развернулся и приставил дуло ко лбу полковника.
— И завалим! Ты, дядя, наверное так и не понял, что конкретно встрял. Мы не братва и ваши орчьи законы и понятия, нам до фонаря! Сейчас один звонок главному и твоя судьба решена. — Сказал он.
— Слышь, «Мастер»? А давай Костика позовём, пусть он на нем отработает!? — Произнес здоровяк. — Как они, в своём вонючем, ментовском подвале людей калечили. «Борзый» это любит.
— «Джон», а давай. Пусть прочувствует всю боль и страдания. — Одобрительно ответил ему товарищ. — А я пока Михалычу отзвоню.
Тут Киряков серьёзно испугался. Раз начали при нем называть свои имена или клички, то дело движется к печальным обстоятельствам. Эти ребятки — выжмут зубами кровь из пятки. Но стерпел и принялся ждать действий. Деваться ему было некуда. Отключился от боли снова.
Разбудил его сильнейший удар в челюсть. Били ногой. Осколки зубов посыпались на пол. Снова удар, следом еще один. Голова болталась, словно у той собачки, что ставят на торпедо автомобиля.
Перед полковником находился новый и неизвестный человек. Парень лет двадцати, может чуть старше. Крепкий. Черноволосый, с кривым носом, словно картошка. В кожаной куртке и спортивных штанах, что были в моде еще несколько лет назад. Он ехидно улыбнулся, оскалив свой рот, и нанес удар снова по лицу Кирякову. Тут полковник уже не мог терпеть и заорал что было сил.
— Суууукиии! «Шорох», Шорох мне сливает всё!
