сам по себе пораженным королевством, в котором царила коммуна всеобщего страха.
Предприимчивые журналисты проникали в запретную зону и писали о ней статьи. Один из них, смелее других, провел сутки в одном из этих заброшенных дворцов и передал свои ощущения прессе. Через несколько часов большинство вилл были снова заселены! В трущобах были десятки мужчин и женщин, которые не испытывали ни малейшего страха перед болезнью, они были слишком хорошо знакомы с ней, и они ползли на запад в поисках убежища. Благоухающий рай превратился в подобие земли Тома Тиддлера, огромного поместья в Чансери.
Никто не беспокоился, жильцы были заняты поиском чистых помещений в других местах, владельцы недвижимости боролись с общественным мнением, чтобы сохранить то, что во многих случаях было их единственным источником дохода. Если бы Девонширский парк пришлось сровнять с землей, многие состоятельные люди были бы разорены.
Прошла почти половина первой недели, прежде чем до Хьюберта в полной мере дошло это ненормальное положение дел. Он был измучен, издерган, измотан недосыпанием, но как бы он ни устал, он не мог не заметить количества бедных пациентов, которые регулярно появлялись на террасе домов, которые теперь составляли больницу. Было в них что-то такое, что наводило на мысль о каком-нибудь другом районе, а не о Девоншир-парке.
– Что это значит, Уокер? – спросил он одного из своих врачей.
Уокер только что пришел с часовой прогулки, разгоряченный и возбужденный.
– Это настоящий скандал, – кричал он. – Полиция нас вообще сторонится. Я только что был в участке, и мне сказали, что удержать грамотных полицейских в округе – дело нелегкое. Вдоль Фринтон-Хилл и Эверсли-Гарденс дома переполнены отбросами. Они перебрались сюда из Ист-Энда и делают некоторые из этих великолепных резиденций непригодными для жизни.
Хьюберт с трудом надел шляпу и пальто и вышел на улицу. Все было именно так, как говорил Уокер. Здесь был прекрасный дом с конюшнями, теплицами и тому подобным, а теперь его занимал настоящий Уайтчепел1 в его худшем проявлении. На лужайке играла группа грязных детей, а из верхнего окна высунулась женщина с накопленной неделями грязью на лице. Цветочные клумбы были вытоптаны, а по газону бродила пара ослов.
Хьюберт подошел к дому, разгоряченный. Двое мужчин расположились на паре сафьяновых кресел и курили замызганные трубки. Они с вялым любопытством разглядывали новоприбывшего. Похоже, они вполне осознавали, что являются абсолютными хозяевами положения.
– Что вы здесь делаете? – спросил Хьюберт.
– Если ты хозяин, то все в порядке, – был ответ. – Если нет, то смотри и радуйся. Мы знаем, с какой стороны намазывать хлеб маслом.
Ему ничего не оставалось, как согласиться с этим философским предложением. Хьюберт проглотил свое нарастающее негодование и ушел. По дороге встречались и другие свидетельства вторжения оборванцев. То тут, то там дома были закрыты, жалюзи опущены, но это было скорее исключением, чем правилом.
Хьюберт пошел прочь, пока не нашел кэб, и был доставлен в Скотланд-Ярд в состоянии крайнего возмущения. Его вид весьма удивил тамошних чиновников.
– Мы были очень заняты, – сказал старший инспектор, – но дело будет рассмотрено. Вчера здесь был доктор Лейбл, и по его предложению мы проводим электролечение всего личного состава – своего рода электрическое закаливание горла. Доктор утверждает, что его недавнее лечение так же эффективно против дифтерии, как вакцинация против оспы. Об этом сегодня пишут все газеты. Завтра весь Лондон будет сходить с ума по новому методу лечения.
Хьюберт задумчиво кивнул. Лечение электричеством представлялось правильным. Лейбл показал ему, какой эффект оказало применение тока на кишащую массу материала, взятого из разреза дороги. Он размышлял об этом до тех пор, пока не заснул в кэбе на обратном пути к своим изнурительным трудам.
*****
Лондон с восторгом встретил новое средство. Лечение горла электрическим током не новинка. В данном случае оно было простым и безболезненным, и его гарантировал один из популярных героев времени. За неделю до этого Лейбла считали сумасбродом и причудливым фанатиком, теперь же люди готовы были присягнуть ему. Разве он не предсказывал эту мерзкую болезнь в течение многих лет, и разве он не был единственным человеком, у которого было лекарство? К тому же император Астурии быстро шел на поправку.
Если бы Лейбл приказал народу стоять на голове по часу в день, как подобает государю, он бы с радостью это сделал. Каждый частный врач и каждое государственное учреждение работали до изнеможения. К концу десяти дней практически весь Лондон был излечен. Теперь ничего не оставалось, как терпеливо ждать результата.
Прошла еще неделя, и вдруг наплыв больных стал спадать. В конце второй недели средний уровень заболеваемости снизился до восьмидесяти случаев в день. На семнадцатый и восемнадцатый день было всего четыре случая, и в каждом случае это были пациенты, которые не поддались лечению.
С бедствием было покончено. Прошло два дня, и новых случаев не было. За некоторое время до этого в Девоншир-парк нагрянул многочисленный отряд полиции и выпроводил всех обитателей трущоб из их роскошных кварталов. Некоторые из смелых обитателей этого некогда излюбленного места начинали возвращаться. Теперь, когда они были привиты, опасаться было нечего.
Но Лейблу было что сказать по этому поводу. Он чувствовал, что теперь он может действовать свободно, его царственный пациент был практически в его власти. Парламент учредил серьезную Королевскую комиссию, которая должна была сразу же тщательно разобраться в этом вопросе.
– И я буду первым свидетелем, которого вызовут, – усмехнулся он Хьюберту, когда тот сидел с огромным немцем и курил заслуженную сигару. – Мне предстоит кое-что рассказать.
Он покачал своей большой головой и улыбнулся. Напряжение последних нескольких недель, похоже, ничуть не сказалось на нем.
– Меня тоже вызвали, – сказал Хьюберт. – Но вы же не предлагаете разрушить эти прекрасные дома?
– Я ничего не предлагаю. Я собираюсь ограничиться фактами. В одной из реклам вашего патентованного лекарства говорится, что электричество – это жизнь. Никогда не было сказано более верного слова. Что спасло Лондон от великого бедствия? Электричество. Что убивает эту новую болезнь и делает ее бессильной? Электричество. А что является великим средством для борьбы с грязью и нечистотами, когда они существуют в больших количествах? Всегда электричество. Раньше этого не делали по причине дороговизны, но посмотрите на последствия! Так или иначе, решение этого вопроса обойдется Лондону в 2 000 000 фунтов стерлингов. А я попросил лишь чуть больше трети. Подождите, пока вы услышите, что я скажу!
*****
Естественно, наибольший интерес вызвали первые заседания Комиссии. Несколько напыщенный председатель был готов задействовать
