ипритное поле в одних противогазах и почти бесполезных накидках было нельзя. При должной подготовке танка экипаж в противогазах был достаточно защищен от воздействия яда, но пехотный десант на броне без защитных костюмов обойтись не мог никак. А ведь костюмы были нужны и химикам, которым предстояло дегазировать территорию.
В итоге удалось собрать десантную группу численностью около батальона. В моем распоряжении имелась почти сотня танков, так что на каждую машину приходилось всего четыре-пять десантников. Такого количества пехоты для полноценного прорыва было, конечно, совершенно недостаточно. Поэтому по плану почти сразу за танками должны были двигаться химики и проделывать проходы для остальной пехоты танковых бригад, а моей головной болью становилась защита этой весьма уязвимой части моих войск от посягательств со стороны противника.
* * *
— Герр оберст, проснитесь! — голос гауптмана вырвал Рихтенгдена из тревожного сна. — Вы приказали докладывать о любых странностях в поведении противника. Со стороны русских позиций слышен отдаленный гул и какие-то шорохи, похожие на змеиное шипение. Иногда эти звуки заглушаются канонадой на востоке, но наблюдатели утверждают, что расслышали их отчетливо и направление определили точно.
— Идемте! — Рихтенгден резко встал и потер лицо ладонями.
Морозный воздух обжег щеки полковника и прогнал остатки сна. Немногочисленные осветительные ракеты силились разогнать тьму декабрьской ночи. Их свет отражался от снежных пятен, многократно преломлялся и порождал длинные дрожащие тени.
Гул действительно имел место, и сейчас он был слышен уже вполне отчетливо.
— Танки, герр оберст?! — гауптман, похоже, не верил собственным ушам. — Но как? Что делать танкам ночью внутри зараженной территории? Перед самым закатом еще раз прилетал воздушный разведчик. Никаких действий по дегазации русские не предпринимали…
— До них два-три километра, так? — резко перебил подчиненного Рихтенгден.
— Не дальше, — быстро кивнул Рутцен, — иначе бы мы их не слышали.
— Значит, они преодолели уже половину зоны химического заграждения.
— Ночью?!
— Это русские, гауптман. Ночь — их время.
Рутцен недоуменно посмотрел на командира батальона, но полковник не посчитал нужным пояснять свои слова и лишь еще внимательнее вслушался в гул на севере, пытаясь принять правильное решение.
— Боевая тревога! — отбросил последние сомнения Рихтенгден, — Открыть заградительный огонь из 80-миллиметровых минометов по квадратам D и F. Если русские готовятся к атаке, там самые удобные места для развертывания в боевой порядок. Вызывайте артиллерию, гауптман, мне нужна поддержка полковых гаубиц.
— Вы считаете, это…
— Выполнять! — прошипел Рихтенгден, и Рутцен, осекшись на полуслове, метнулся к штабному блиндажу.
Позиции батальона оживали на глазах. Из укрытий выбегали разбуженные тревогой солдаты и занимали свои места в окопах. Лязгали затворы винтовок и пулеметов, суетились артиллеристы на позициях противотанковых пушек, через минуту в тылу батальона захлопали минометные выстрелы, и в небо ушла порция осветительных мин.
— Герр оберст, минометчики уточняют тип боеприпасов. Люизит? — перед Рихтенгденом вытянулся связной унтер-офицер.
— Осколочные, — бросил в ответ полковник, подумав про себя, что было бы глупо бить химией по русским, сумевшим ночью пройти несколько километров по зараженной территории.
— Герр оберст, — на этот раз в поле зрения полковника появился уже сам начштаба батальона, — прошу вас пройти в блиндаж. Артиллеристы просят уточнить цели.
В воздух за спиной Рихтенгдена унеслась очередная серия мин. Пригибаясь, чтобы войти в низкую дверь штабного блиндажа, полковник услышал нарастающий вой и, уже нырнув под защиту многослойного наката из земли и бревен, почувствовал, как под ногами задрожала земля. С потолка потекли струйки песка, припорошив всех, кто находился в блиндаже.
— Русские отвечают! Значит, вы были правы, герр оберст, — мрачно произнес гауптман, стряхивая песок с фуражки.
— Газы! — донеслась снаружи отрывистая команда.
— Мы вызвали из ада уже почти забытых демонов, гауптман, — негромко произнес Рихтенгден, доставая противогаз из ребристого цилиндрического контейнера, — И теперь они пришли за нами.
* * *
Немцы зашевелились даже раньше, чем я ожидал. Видимо, командовал ими очень бдительный офицер, тщательно накрутивший хвосты подчиненным в том смысле, что химия — это, конечно, хорошо, но пристальное наблюдение за действиями противника еще никогда не шло во вред обороняющимся.
Так или иначе, наши действия были замечены, а скорее, услышаны, и противник начал лихорадочно готовиться к бою. Наибольшее беспокойство у меня вызвала активность немецких минометчиков. Не знаю, куда они собирались стрелять, но дальности 80-миллиметровых минометов вполне хватало на то, чтобы достать до моих танковых бригад, еще только разворачивавшихся в атакующий порядок.
Первым залпом немецкие минометчики подвесили над зараженной полосой шесть «люстр», ярко осветивших перепаханное воронками поле. Увидеть нас немцы не могли — между нами и зоной сплошного заражения лежала полоса избитого снарядами кустарника, да и расстояние все же было немалым. Тем не менее, немцы явно не собирались ограничиваться осветительными минами.
Вычислитель пока не видел в этой минометной батарее прямой угрозы. Первые взрывы осколочных мин прозвучали далеко справа, но после третьего залпа немецкие минометчики изменили прицел, и тревожный зуд под кожей известил меня о том, что следующие смертельные подарки лягут уже намного ближе.
Свой командный пункт я расположил на опушке небольшого леса почти сразу за выстроившимися в три ряда боевыми машинами танковых бригад. Грузовой автомобиль с размещенной в герметичном кузове мощной радиостанцией был штабной машиной одного из батальонов противохимической защиты, и я цинично прибрал его к рукам вместе с отделением связистов.
— Полк Цайтиуни на связь!
— Есть! — откликнулся командир радистов и почти сразу протянул мне трубку.
Я еще диктовал артиллеристам установки для стрельбы, когда вычислитель вновь подал тревожный сигнал, резко уменьшив масштаб виртуальной карты и выделив на ней готовящиеся к стрельбе батареи 105-миллиметровых гаубиц.
— Товарищ подполковник! Полковник Иванченко докладывает, что его бригада попала под минометный огонь! Есть потери среди танкового десанта.
— Начать выдвижение на рубеж атаки! — тянуть с переходом в наступление было нельзя. В Красной армии бронетранспортеры отсутствовали, как класс. Это создавало массу неудобств и вело к неоправданным потерям среди пехотинцев от заградительного огня противника. Одно дело, когда бойцы сидят за броней, пусть и тонкой, но защищающей их от пуль и осколков, и совсем другое, когда они находятся на броне танков, хоть как-то прикрывающей их только с фронта.
Ситуация пока не была критичной, но я чувствовал, что еще немного, и я перестану успевать вовремя реагировать на все цели, внезапно превращающиеся на виртуальной карте из приглушенных красных квадратиков в ярко алые отметки гаубиц и «небельверферов», готовых открыть огонь по моим войскам.
Из тыла пришел далекий рокот, и над нашими головами завыли 152-миллиметровые «чемоданы» гаубиц МЛ-20. Впереди, на немецких позициях замелькали вспышки, и в воздух поднялись фонтаны земли. Среди них густо вспухали белесые ипритные облака
