окружен свитой.
— Короля играет свита. Это старая мудрость. Чем длиннее свита, тем важнее персона.
— Это также означает, что у них есть доступ к его телефону, бумагам, счетам. Они могут сделать что-то незаконное и замести следы прежде, чем это заметят.
— Возможно, — кивнула доктор Симпсон. — Но они также могут это сделать и по его приказу.
— Могут, — нехотя согласилась Синди. — Я проверю обе версии. — Она помолчала. — Человек, который так любит свой дом и сад, не может быть совсем плохим.
— У вас большой дом?
— Я бы не назвала его большим, скорее просторным и очень разным. В длинном коридоре от гостиной до кухни можно бежать стометровку. В уютном уголке между двумя диванами можно скрыться от всех. Я еще не заглядывала в комнаты сестер и мачехи на втором этаже.
— Почему?
— Меня не приглашали. Когда никого не было дома, я сразу пошла обыскивать кабинет.
Доктор Симпсон удовлетворенно кивнула. Агент Рэлл по-прежнему ставила работу на первое место. Шеф Джонсон будет доволен.
— Опиши свою комнату, — попросила доктор.
— Небольшая: кровать, стол, шкаф, зеркало. Все, что нужно.
— Комната для гостей или для прислуги?
— Она недалеко от кухни. — Синди отвела взгляд.
— Понятно, — кивнула доктор. — Тебя устраивает такое положение?
— Оно позволяет мне максимально эффективно использовать рабочее пространство для моих задач, — отчеканила Синди. Доктор улыбнулась. — Я сказала что-то смешное?
— Когда разговор становится трудным, ты либо уходишь в молчание. Либо включаешь «офисного робота», как сейчас.
— Зря смеетесь, это очень эффективный метод. Люди слышат знакомый набор слов и перестают докучать.
— Если работает, то, конечно, пользуйся, — дипломатично ответила доктор Симпсон. — Что еще тебе понравилось в доме?
— Сад, — не задумываясь, ответила Синди. — Когда подъезжаешь к дому, видишь только миртовые деревья, обрамляющие дом, как рама картину. Потом ты подходишь ближе, и тебе открываются розы. Как будто отодвигается занавес. Отец сам планировал сад, он очень этим гордится. Когда я просыпаюсь утром, за окном поют птицы. Можно распахнуть створки и насладиться утренней прохладой. — Синди помолчала. — У меня никогда не было дома. Я старалась не заводить друзей, потому что знала, что настанет день, и мне придется их бросить.
— Почему?
— Мы с мамой все время переезжали. Всегда было одинаково. Раздавался звонок. Мама брала трубку, выражение ее лица менялось. Оно становилось строгим и спокойным. Она клала трубку и говорила «три минуты». Это означало три минуты на сборы. У нас в шкафу стояли две сумки, одна ее, другая моя. В них были документы, деньги, вещи на первое время.
Синди показала доктору панду. — Каждый вечер я укладывала его в свою походную сумку. Каждое утро доставала. Этот панда единственное, что было у меня всегда.
— У него есть имя? — тихо спросила доктор.
— Да, но это секрет, который знаем только он и я. Мы с мамой хватали сумки и выходили из дома. Мы никогда не шли основной дорогой, всегда через черные ходы и заваленные мусором проходы.
Мы выходили в темную аллею, где нас ждала машина. Каждый раз разная. За рулем сидела женщина, мамин куратор. Она везла нас на карантин. Так назывался дом в горах или в лесу. Мы безвылазно сидели там какое-то время.
Потом получали новые документы и ехали начинать новую жизнь. Там я шла в школу, где у меня не было друзей, потому что это было опасно. Моим первым другом стал Виктор.
— Как вы встретились?
— Его назначили маме в качестве стажера на задание. Он был очень юный и очень смешной. Он изо всех сил старался произвести на меня впечатление бывалого агента. — Синди снова замолчала, чтобы собраться с духом. — Потом снова был звонок от куратора и три минуты на сборы. Но в тот раз нас выследили, и кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью в окно. Огонь мгновенно охватил весь дом. Я потеряла сознание. Очнулась, когда Виктор вытащил меня из дома. Он мне рассказал, что когда куратор тетя Адель пошла вытаскивать маму, крыша обвалилась, похоронив их под собой.
Глаза доктора увлажнились. Ей так хотелось обнять эту маленькую девочку, пережившую столько боли за свою короткую жизнь. Но это было бы очень непрофессионально. Доктор потянула салфетку из коробки, встала со своего кресла и подошла к окну. Украдкой, чтобы не видела пациентка, она вытерла слезы.
— Мне пора, — сказала Синди.
— Да, разумеется, — доктор вернулась на место. — У тебя много работы. Если понадобится любая помощь или просто захочется поговорить, я всегда буду рада помочь.
Синди кивнула и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, она остановилась и повернулась к доктору.
— А если у меня не получится обелить отца? Если все-таки он занимается наркотиками?
Доктор Симпсон встретила прямой взгляд Синди. — Тогда ты знаешь, что делать.
Глава 14
Гостиная в доме Хадсонов привычно превратилась в примерочную.
Лионелла и Корделия разбирали очередную порцию пакетов, и каждая ревниво оценивала приобретения сестры. К счастью, у них были совершенно разные вкусы, и потому не было причин ссориться.
За окном раздался шум подъезжающей машины. Через несколько минут в гостиную вошел Ги Дюбуа, щуплый и томный арт-директор фирмы Вайолет. Он привез фотографии очередной коллекции свадебных платьев на утверждение боссу.
Вслед за ним шли две ассистентки. В руках одной из них были два кружевных платья невесты. Вторая несла более скромные наряды нежно-розового и персикового цвета, предназначенные для подружек.
— Это на завтра, — пояснил Ги Дюбуа.
— Что это? — скривилась Корделия.
— Утром прибудут модели и фотограф, и мы устроим фотосессию в саду. Нужны фото новой коллекции.
— Пфф, — выдохнула Корделия. — Я думала, вы хотите, чтобы мы это надели.
— Что вы, как можно! — замахал руками Дюбуа. — Мне даже в голову не придет предложить подобное такой изысканной мадемуазель, как вы.
Ги Дюбуа не всегда носил это имя. Он родился и вырос в районе, далеком от модного мира. Он вставлял в речь французские словечки с подобающим проносом, чтобы выглядеть импозантно. Иногда у него это получалось.
— Что у нас здесь? — поднялась с дивана Вайолет.
Дюбуа помог ассистентке развернуть первое белое платье, чтобы показать его. Вайолет кивнула и сделала знак продолжать. Второе платье тоже заслужило одобрение. Платья подружек невесты она забраковала — слишком приличные.
— Платья подружек невесты всегда должны быть уродливы. Знаете, почему? — спросила она.
— Потому что у заказчиков нет вкуса? — хмыкнул Дюбуа.
Вайолет возвела глаза к потолку. — Подружки должны подчеркивать красоту невесты. Поэтому сами должны быть уродинами, чтобы на их фоне даже самая обычная девушка выглядела красавицей.
— Но мадам, — защищался арт-директор, — эти платья для простых девушек,
