он на пляже всех девок глазами ест. Не такой в молодости представлялась Лидии её семейная жизнь. Она вспомнила, как двадцать лет назад с завистью смотрела на молодую пару — на соседей тётки. Жизнерадостный Слава, высокий, поджарый (Лиде он казался сказочным красавцем), и всегда улыбающаяся его жена повсюду ходили вместе, держась за руки, и от них шла такая энергетика любви и счастья, что вокруг искрило. Лида завидовала Славиной жене, хотелось оказаться на её месте. И вот оказалась — стала супругой Рождественского, но ни разу не поймала на себе того восторженно-обожающего взгляда, каким он смотрел на первую жену. О своем прошлом браке Слава никогда не говорил, на вопросы о том времени не отвечал, никаких фотографий первой жены в доме не было. Может быть, ему до сих пор больно вспоминать о потере счастья. Хорошо, хоть Инна на свою мать не похожа, ничем ту курносую хохотушку отцу не напоминает, выросла дылда, серая, как моль, вылитая бабка, покойная Славкина мать. А то была бы ходячим напоминанием отцу о погибшей матери, о прерванной любви.
— Девчата, вы чем заниматься будете? — Лида решила прекратить раздражающие воспоминания.
— Как и планировали, — ответила Алина, не отрываясь от экрана телефона, — я на лыжах кататься и в бане парится, а Инка-зубрилка свою латинскую нецензурщину учить.
Всё было именно так, как и говорила Алина. Инна расположилась у окна на втором этаже, разложив на столе тетради и учебники, иногда она отрывала взгляд от книг и наблюдала, как из бани выбегала и падала в пушистый сугроб Лидия. Издалека женщина была похожа на молоденькую девушку — стройная гибкая фигура, каскад густых волос — посещение тренажерного зала и правильное питание соблюдались Лидией беспрекословно. Никто не узнал бы в этой моложавой холеной женщине сутулую, угловатую девчонку, какой была Лидия двадцать лет назад. Алина в снег вместе с матерью не кидалась; она по утрам истязала себя лыжным марафоном, а потом почти безвылазно просиживала в парилке.
Вернувшись с дачи, Инна, улыбаясь, вспоминала снегиря, прилетавшего на подоконник и с любопытством через стекло заглядывающего в комнату, белоснежное одеяло зимы, накрывшее двор, край участка Нестеренко. Инна знала, что в заново отстроенном доме семьи Нестеренко зимой бывает только сторож, и надеяться, что приедет Митя, бессмысленно. Но всё-таки Инна посматривала на соседний участок — а вдруг! От воспоминаний о прошедших выходных её отвлекла Алина:
— Давай, выручай, медик-профессионал, — сестра села напротив Инны и посмотрела жалобным взглядом кота из мультика про Шрека. — Я залетела. Думала своими силами обойтись — не получилось.
— В смысле? Ты беременная? Зачем же ты в бане парилась? — опешила Инна.
— Затем и парилась. А перед тем на лыжах до одури бегала. А результат нулевой.
— А Костик знает? Ты же от него забеременела?
— Нафиг ему это знать?
— Ты думаешь, он откажется от ребёнка?
— В том-то и дело, что не откажется. И что потом? На всю жизнь с ним быть повязанной? Я по прослушиванию фортепьянной музыки на сорок лет вперед программу выполнила.
— Алин, только не вздумай аборт делать. Ты же видишь, как в тебе человечек за жизнь цепляется. Никакая баня его не выпарила.
— Инн, хватит придуриваться! «Человечек за жизнь цепляется». — Алина передёрнула плечами. — Трэш какой-то. Нет там никакого человечка. Там набор клеток размером с маковое зёрнышко. Тебя же в колледже учили на какой неделе что формируется.
Инна потрясённо смотрела на сестру: в Алине, доброй, весёлой Алине, бьётся новая жизнь, а сестра стремиться эту жизнь убить.
— Искусственное прерывание беременности на каждом углу делают, и цена подъёмная, но я отзывы почитала: можно на всякое нарваться, — продолжала Алина. — Я таблетки хотела пить, но там побочки немерено. Есть ещё миниаборт, вакуум, но там тоже и плюсы, и минусы. Короче, мне надо срочно определиться. В частной клинике будут свои услуги втюхивать, в районной просто всё пофиг, а мне объективный совет грамотного специалиста конкретно по моему случаю нужен. У тебя в гинекологии Вика работает, пусть к хорошему врачу сосватает.
— Вика не работает сейчас. Она в декрете, ей вот-вот рожать.
— Инн, не тупи! В декрете, в роддоме… У неё там связи всё равно остались. Давай звони!
— Алиша, ты подумай, что первый аборт — это большая опасность. Можно потом на всю жизнь бесплодной остаться, — Инна, как могла, отговаривала сестру.
— Вот поэтому я и говорю тебе, что хочу риски свести до минимума. Бери телефон и звони Вике. Вы же с ней что-то обещали Гиппократу.
До Вики Инна дозвониться не смогла и набрала номер Риты. На вопрос о Вике, не родила ли она до срока и не поменяла ли номер телефона, Инна услышала странно монотонный голос подруги:
— Не знаю, что с Викой, ничего ни про кого не знаю. Я в отпуске две недели, во вторник на работу выходить.
— И чем ты в отпуске занималась? — Инна не могла понять, что с происходит Ритиным голосом.
— Пила водку и вино, спала, хотела вены себе перерезать, — равнодушно стала перечислять подруга.
— Рита, я к тебе сейчас приеду, — испуганно затараторила Инна, — ничего не делай, я у тебя через час, нет, я на такси через полчаса у тебя буду.
— Куда ты в одиннадцатом часу собралась? — удивилась Алина.
— Алишенька, я завтра, обещаю, в лепешку разобьюсь и найду тебе хорошего гинеколога для консультации. А сейчас я к Рите, — на ходу говорила Инна, застёгивая сапоги. — Узнаю, что там. Родителям скажи, что, может быть, ночевать у неё останусь. По обстановке посмотрю.
Пока дожидалась лифт, Инна вызвала такси и, рискуя упасть на скользких ступеньках, выбежала из подъезда. С подругой происходит что-то непонятное, возможно, страшное, и надо успеть помочь.
У Ритиной пятиэтажки такси затормозило. Инна подняла голову: на третьем этаже в квартире у подруги горел свет — может, ничего плохого и не происходит, зря переполошилась.
Инна уже спокойно поднялась по лестнице, нажала на кнопку звонка. Заиграла бравурная мелодия, но дверь долго не открывали, пришлось снова звонить. Наконец щелкнул замок, и в дверном проеме появилась Рита, непричёсанная, осунувшаяся, безразлично посмотрела на Инну, вяло произнесла:
— А, это ты. Проходи.
В квартире было накурено, на полу валялись какие-то вещи, осколки разбитой вазы.
— Чего у тебя случилось? — Инна обвела глазами прихожую.
— Владька ушел к другой бабе. Пошли на кухню, я тебе кофе сварю.
Инна не пила кофе по ночам, но отказываться не стала и покорно пошла на кухню, где сразу принялась наводить порядок.
— Сядь, не мельтеши, — Рита указала на табуретку. — Я завтра всё буду отмывать.
