– Я не стану больше рисковать, Анна. Ты одержима переездом в Европу. Я не могу знать, что у тебя на уме.
– Пятнадцать лет своей жизни я шла к этому…
– Европа от тебя никуда не денется, – раздраженно перебил он ее. – Я не хочу пропустить того, как растет мой ребенок. Первый год, второй… В этот период дети меняются так стремительно. Я хочу быть рядом, когда с ним будут происходить знаменательные перемены, – сбивчиво зачастил Таннер. – А ты намереваешься отнять у меня такую возможность!
Анна молча слушала его.
– В этом документе также необходимо оговорить, что я несу финансовую ответственность за воспитание ребенка, – хмуро проговорил Таннер, опустив глаза в бумаги. Затем взглянул на Анну. – Ты выглядишь удивленной.
– Возможно, потому что я удивлена, – насмешливо подтвердила она.
– Воспитание ребенка – дорогое удовольствие. Могу утверждать это на собственном опыте.
– Я об этом догадываюсь.
– Когда у тебя следующий визит к врачу? – осведомился Таннер.
– Из-за моих особых обстоятельств я хожу на прием каждый вторник в пять, – ответила Анна.
– В таком случае как-нибудь я пойду с тобой.
– Зачем это? – насторожилась она.
– Хочу лично выслушать все врачебные рекомендации и поговорить с врачом об оптимальном режиме вынашивания…
– Я не резервуар для вынашивания! – возмутилась Анна.
– Прости, я не это хотел сказать. Я лишь намерен создать для тебя самые комфортные условия. Просто хочу участвовать, – убеждал он ее.
– Хорошо, пойдем на прием вместе, – сочла она возможным согласиться. – Мама спросила, придешь ли ты к нам на ужин по случаю Дня благодарения.
– Посмотрим, как дела пойдут, – неопределенно отозвался Таннер.
– Если мы об этом не можем заранее условиться, то как сможем договориться обо всем остальном? Тебе незачем бояться моей семьи. Они постараются принять тебя любого. Они уверены, что этот ребенок – дар Бога, и ты, его отец, обязан быть с нами в этот день. Я не разделяю этого мнения безоговорочно, но уважаю его, – назидательно проговорила Анна. – Здесь я написала их адрес, – спокойно продолжила она и передала ему листок. – Они живут в Стоктоне. Это два-три часа езды отсюда. Мы съезжаемся обычно к часу.
– Это семейный праздник…
– Твой ребенок – член нашей семьи. Этого обстоятельства недостаточно?
– Но ребенок еще не родился, – неловко возразил Таннер.
– Не смей сомневаться в этом!
– Я не сомневаюсь. Однако считаю, что вмешательство твоей родни лишь осложнит все, пока мы не достигли окончательного соглашения.
– Интересно, каким это образом мои родные могут тебе помешать?
– Поднимут вопрос брака. А это на сегодняшний день я считаю несвоевременным.
– Не поднимут. Да и какое это будет иметь значение, если я не собираюсь выходить за тебя? – задала ему встречный вопрос Анна.
– Даже ради ребенка? – искренне возмутился Таннер.
– Предпочту быть матерью-одиночкой, – раздраженно ответила она.
– Ты просто не знаешь, каково это, воспитывать ребенка одной.
– Кругом множество примеров. По большей части примеры, достойные подражания, – проговорила Анна, поднимаясь с кресла.
– Спасибо, что завезла бумаги, – поднялся проводить ее до двери хозяин дома.
– Не стоит благодарности. Это в моих интересах.
– Я передам их на рассмотрение своему адвокату.
– Поступай, как знаешь, – отозвалась Анна.
– Если хочешь, я подвезу тебя, – вызвался Таннер.
– Спасибо, доберусь сама.
Анна отправилась домой пешком, решив совместить прогулку с осмысливанием.
С момента объявления о беременности Таннер Форсайт, по мнению Анны, ведет себя крайне непоследовательно. Сначала он демонстрирует категорическое нежелание с ней знаться, в тот же самый вечер звонит и справляется о ее состоянии, на следующий день подсылает грубого адвоката, который в оскорбительной для беременной женщины манере уведомляет о намерении защитить своего клиента от ее посягательств. А теперь вдруг выясняется, что он не мыслит жизни без этого ребенка и, искренне не желая брака, все время о нем заговаривает…
У Анны сложилось впечатление, что Таннер либо совершенно глух ко всем ее доводам, либо решительно ей не доверяет, а его попытки угрозами повлиять на ее решение – ни что иное, как превышение начальнических полномочий, изобличающее его крайнюю растерянность и беспомощность.
Как в такой ситуации могла она относиться к его намерению разделить с ней ответственность по воспитанию ребенка?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Ты согласишься сегодня поужинать со мной? – спросил ее в пятницу Таннер.
Анна недоверчиво посмотрела на него. Более чем когда-либо она показалась ему отчужденной, даже несчастной.
– Это всего лишь ужин, – заверил он ее.
Анна сохраняла молчание.
– Тебе ничего не придется делать, я все привезу с собой. Ты ведь любишь китайскую кухню.
Таннер сам перестал понимать собственное поведение. С одной стороны, он видел в этой женщине и в ребенке угрозу своему спокойствию и размеренности жизни, с другой стороны, его непреодолимо тянуло к ней. Ему невыносимо было думать, что женщина, с которой еще недавно у него были такие светлые взаимоотношения, разочаровалась в нем, переменила свое мнение на негативное.
– Вот… я принес все, что ты любишь, – проговорил Таннер Форсайт, когда Анна впустила его, нагруженного коробками с едой из китайского ресторанчика, в квартиру.
– Надеюсь, все это ты принес не только для меня, – напряженно отозвалась она.
– Конечно… Поужинаем вместе, – неловко хихикнул Таннер и прошел вслед за ней на кухню.
– О чем ты хотел со мной поговорить? – прямо спросила его Анна, отлично понимая, что этот ужин – не простая прихоть бывшего любовника.
– Мы должны определиться, как поставить в известность о твоем состоянии всех наших коллег. Насколько я понимаю, для твоей семьи это уже не секрет, со своими я тоже приватно поговорю обо всем. Но в скором времени твоя беременность станет очевидна для каждого в «Дрисдейл электроникс». Возникнут вопросы и догадки, которые в наших интересах упредить.
– Мне претит мысль, что мои коллеги и подчиненные будут считать моего ребенка досадным следствием случайной связи. Я бы предпочла, чтобы все думали, будто у нас был хоть и короткий, но роман…
– И что ты предлагаешь? – осторожно спросил ее Таннер.
– Ничего конкретного. Но если тебе небезразличен наш ребенок, притворись перед другими, что когда-то мы много друг для друга значили, но из-за твоей работы вынуждены были прервать интимное общение по взаимному согласию.
