его будить.
— Ладно, пусть выспится. Если что-то вспомнишь, то позвони мне, телефон у тебя есть, — я отпрянул от двери, потому что разговор был окончен, а значит, скоро Ольга вернётся сюда.
Метнувшись к креслу, начал лихорадочно надевать ботинки, чертыхаясь при этом. Как пацан, которого застали за подглядыванием. Один ботинок успел надеть, а вот второй так и остался у меня в руках, когда в комнату зашла Ольга.
Мы замерли, настороженно глядя друг на друга. Наконец, когда пауза начала затягиваться, я бросил ботинок на пол и принялся обуваться.
— Ты давно проснулся? — спросила Ольга довольно равнодушно.
— Нет, не так уж и давно, — также ровно ответил я.
— И много ты слышал? — она прошла мимо меня, чтобы забрать из кресла плед.
— Достаточно, чтобы понять кое-что, — наконец, проклятый ботинок наделся, и я смог выпрямиться. — И кто ещё из вашей компании докладывает про нас Матвею?
— Насколько я знаю, никто, — она прижала к груди плед и посмотрела на меня с вызовом. — Это был мой единственный шанс выбраться. Меня обучали как попало, поэтому да, мои результаты оставляли желать лучшего. Скорее всего, Подоров меня просто-напросто пожалел. Но, мне действительно всё равно. Главное, что я получаю блестящее образование, и мне есть где жить. И это не дом моей мачехи.
— Я всё равно считаю, что это было подло с твоей стороны, — процедил я, глядя ей прямо в глаза.
— Андрей, мне плевать, что ты обо мне думаешь, — она швырнула плед обратно в кресло и подошла, ткнув пальцем в грудь. — Ты понятия не имеешь, что значит лишиться отца, единственного родного для тебя человека, и остаться с мачехой, которая даже не скрывала своего намерения побыстрее от меня избавиться. У тебя всегда была безбедная жизнь в окружении родных и близких. Клан Орловых хоть и ненормальный, но вы убить друг за друга готовы. А друзья — это действительно друзья, без всяких «но». У тебя всегда было всё, и ты никогда не поймёшь человека, лишившегося последнего.
— Ты ошибаешься, — я перехватил её руку за запястье. — Это ты понятия не имеешь, как именно нас воспитывали, насколько жёстко.
— Бедненький, — фальшиво пропела Ольга. — Ты, должно быть, так страдал.
— Ты совершенно меня не знаешь, чтобы говорить в таком тоне, — я уже не понимал, что меня взбесило больше всего.
— Андрей, пойми одну простую истину, я не хочу тебя знать. Мне всё равно, как именно вас воспитывали. Однажды ты станешь моим императором, и я не хочу знать о тебе больше, чем расскажут в светской хронике в журнале, который вашему же клану принадлежит. — Ольга не отводила взгляд. Её глаза чуть ли не искрились. А ещё, она говорила правду. И эта правда заключалась в том, что Ольга Иванова в гробу видела меня и весь мой богатый внутренний мир.
— Ну уж, нет, — прошипел я. — Я не позволю тебе выставить себя жертвой. Какие бы обстоятельства тобой ни руководили, ты пошла на сделку с Матвеем и совестью. Расчётливая стерва…
Наверное, я был готов к тому, что она меня ударит. Точнее, я совсем не удивился, когда она свободной рукой залепила мне пощёчину. Может быть, я её даже заслужил.
— Убирайся отсюда, и не смей меня оскорблять, — она попыталась вырваться, но я держал её за руку крепко. А когда Ольга сделала ещё одну попытку освободиться, то завёл её руку ей же за спину и рывком прижал к себе. — Отпусти.
— Нет, пока ты не скажешь, что конкретно говорила Матвею.
— Ничего! Я с вами даже никуда специально не ходила, чтобы нечего было говорить, — она дёрнулась, но я только крепче прижал её к себе. — Орлов, отпусти, — внезапно спокойно произнесла девушка. Не дождавшись от меня никаких действий, она изловчилась и пнула меня в колено. Ну, хорошо, что ни в пах.
Но это было больно. И, главное, неожиданно. Наверное, я не ждал, что Иванова меня ещё раз ударит. Не после того, как накрывала пледом и ботинки сняла. А самое главное, я так и не понял, что во мне преобладало: злость или разочарование.
— Убирайся, — повторила Ольга.
На этот раз я не стал ничего больше говорить, а молча направился к двери. Колено болело, всё-таки она мне здорово врезала, и я непроизвольно прихрамывал. Надо бы в клановую клинику заглянуть. Скажу, что упал. Пускай подлечат. Прекрасно понимаю, что это всего лишь ушиб, но я мазохизмом не страдаю, и мужественно терпеть боль не намереваюсь. Чуть не рассмеявшись своим мыслям, протянул руку к дверной ручке.
Хлоп. Я резко обернулся. Ольга стояла на том же месте, бледная, сжимая кулаки. Появившийся между нами Паразит посмотрел на меня, как на таракана, который случайно заполз в комнату. Собственно, в этом нет ничего удивительного, этот кошак так на всех смотрит, даже на отца. Вот только, что он здесь забыл?
Паразит тем временем повернулся ко мне пушистым хвостом и, подойдя к Ольге, потёрся о её ноги. Вот это что-то новенькое. Я даже забыл про боль в колене. Иванова удивлённо посмотрела на меня, а затем опустилась на ковёр перед котом.
— Ты чего? — спросила она у Паразита и осторожно протянула руку, чтобы погладить.
Кот милостиво разрешил ей провести рукой по своей шелковистой спине.
— Паразит, зачем ты здесь? — спросил я довольно резко. — Только не говори, что тебя здесь отборной бужениной прикормили.
— Ну, от отборной буженины я бы тоже не отказалась, — Ольга улыбнулась. — Ты мне покажешь, где можно прикормиться такой вкуснятиной?
— Мяу, — ответил ей кот, а потом ещё раз смерив меня презрительным взглядом, исчез.
— Я к этому никогда не привыкну. — Рука Ольги замерла в воздухе, как раз над тем местом, где только что был кот. — Чего он хотел? — она подняла на меня спокойный и какой-то даже умиротворённый взгляд.
— Понятия не имею, — я пожал плечами. — Действия чеширов не поддаются логике. Но одно я могу сказать точно, это очень умные коты. Порой мне кажется, что они умнее многих людей.
— А вот мне не кажется, я в этом убеждена, — Ольга поднялась с пола.
— Вот что, я не буду извиняться, — я смотрел на неё так пристально,
