тошно. На один разок.
– Пошли-пошли, принесут – и опять все остынет…
Они направились к корпусу, комнаты которого я недавно и старательно убирала. Орест уже подбирал наши травы. Выскочила грустная Салмея, поставила пустой таз на крыльцо, вопросительно на меня посмотрела. Я кивнула. Свежая рыбка уже потеряла свою привлекательность, но отмоют. Несколько грибов остались тоже целыми. Готовую рыбу испоганили не всю, часть так и лежала в прозрачном пакете. Его я и ухватила, больше ничего не стала поднимать, даже записи. Основное помню, значит, запишу в свой блокнот еще раз.
Забрали сумки и пошли к себе. Салмея нас догнала с узелком, сунула его Оресту и бегом вернулась к крылечку, чуть не плача.
Да-а… такую стену мне, пожалуй, не проломить. Эти двое ничего мне не расскажут о других мирах. Зря ждала судна.
Зашли в комнату Ореста, сказала ему так:
– Знаешь, я очень хочу вернуться на свой остров. И тебя бы с родителями забрала. Уверенна, у нас вам будет гораздо интереснее во всех смыслах. Но как туда попасть – не знаю, координат нет, географию не учила, к соседям мы не выбирались, у нас все было свое. Поэтому нужны знающие люди, магистры, скорее всего. Этот огромный и грязный мужик и есть начальник нашей школы?
– Нет, госпожа. Грязный – граф Наррац, начальник всего острова и боевой школы второго года. А который его увел – наш начальник, барон Грат.
Боже!
– Как же аристократ и начальник всего острова мог так опуститься?
– Да что вы, это наш не любит грязь. Он вообще… странный.
– Подожди, у вас что, народ редко моется? И в домах так же грязно?
– Почему? Люди-то разные. У кого вода есть, те привыкли жить в чистоте. У кого тонкое ремесло – тоже. У целителей и травников всегда чисто, у швей, в тавернах, пекарнях, в большинстве лавок, особенно в тех, где заняты продуктами или тонким мастерством. Стекло, например, и посуду моют целыми днями, у нас в соседней лавке торгуют, я видел.
– Получается, что как раз среднее сословие, купцы и ремесленники, живут в чистоте?
– Конечно, иначе ничего не продать!
– Здорово…
Даже думать боюсь, как во дворцах балы проходят. Хотя, может, есть свои изъяны в особенностях родов, прости господи. Видела же я замарашек в городе, думала, по бедности… а как привыкли, так и живут. В академии с водой никто не ограничивал, душ в каждой комнате.
Или это уже другой уровень цивилизации?
Траву Орест разложил у себя на столе, а я развернула узелок Салмеи, мысленно передав ей благодарность за булку хлеба и приличный кусок окорока.
– Смотри, какая она молодец! Эх, еще бы чаю горячего…
– Чай я смогу, госпожа! И вы сможете. В каждой душевой есть подогрев. Если вот здесь долго жать, то вода даже закипит, останется кружку подставить. И трава нужная есть! Только у меня кружка одна, сначала вам сделаем.
– Нет, ешь сам, не торопись, – вытащила свой ножик, нарезала хлеб и мясо, собрала себе небольшой бутерброд, остальное завернула, и половину спасенной запеченной рыбки оставила, – сначала душ приму, а потом уж стукну к тебе за чаем.
– Госпожа, я сам принесу!
– Ну, или так… спасибо.
Мне не хотелось своим кислым видом портить ему настроение. Плохо, все плохо.
Дверь оказалась у меня неплотно закрытый! Надо же… как я так… больше недели меня нет, заходи, кто хочешь… распахнула и чуть не выронила свой ужин.
За моим столом, на моем стуле – сидел начальник нашей штрафной школы, барон Грат, и с удовольствием рассматривал мой блокнот. И когда успел нас обогнать?
– Откуда ты взялась? – спросил негромко, не поворачивая головы, – только без вранья.
И помахал каким-то артефактом на цепочке. Досмотрел записи, развернулся ко мне. На вид обычный дядька: крепкий, глазастый, шатен, немного за тридцать. На штрафном острове я заметила одну особенность – есть какая-то доминирующая черта у каждого человека, главная. Или раньше не обращала внимания. У него это скрытность, что-то он держит в глубокой тайне.
Я положила бутерброд и рыбу на стол, прошла в душевую, не закрывая дверь, помыла руки и вернулась, присев на второй стул. Все-таки я девушка. И сотрудник. То, что врать нельзя, поняла, такие артефакты очень дорогие, очень. На Водяне еще и под запретом, только для определенных служб. Вероятно, школа штрафников тоже к ним относится. Но и рассказывать все нельзя.
– В меня кинули артефакт, оказалась здесь, – сказала я честно.
– Не врешь, – признался дядька, – и артефакт кинули сильный, до сих пор видны следы.
– Да?!
– Да, – хохотнул он, но глаза
