в кровать, и Тедди сбрасывает туфли и садится рядом со мной.
Перекатившись на бок, я сжимаю его рубашку и приближаюсь. Возможно, он колебался, стоит ли следовать за мной сюда, но в том, как он меня целует, нет абсолютно ничего подозрительного.
Это нечто большее, чем алкоголь или то что однажды Стелла убедила меня попробовать что-нибудь съедобное. Целовать Тедди — это все равно, что лежать на вращающихся чашках в пьяном виде и истерически смеяться.
Мы целуемся, пока мои губы не заболят. У меня также щёки болели от улыбки. У меня кружится голова.
Лежа на боку, мы смотрим друг на друга. Рука Тедди лежит на моем бедре, и он рисует маленькими кругами большим пальцем. Я играю с нитками на его толстовке, обматываю их вокруг пальцев и время от времени использую их как рычаг, чтобы притянуть его ближе для новых поцелуев.
— У тебя коварный блеск в глазах. О чем ты думаешь? — он спрашивает.
— Ты. Я. Как мы провели последний час, целуясь. Я до сих пор не могу поверить, что это действительно происходит. — Я наклоняюсь вперед и снова целую его. — Я так давно хотела это сделать.
— Я тоже.
— Нет.
— Клянусь. С прошлого года. В канун Рождества ты спустилась вниз в комбинезоне с оленями. Я чувствовал жалость к себе, скучал по семье, думал о маме, а ты просто сидела и разговаривала со мной. Я даже не помню, о чём.
— Имена оленей.
— Что?
— Ты назвал меня Рудольфом, и я сказала, что у меня нет красного носа, поэтому мы перебрали имена других оленей Санты, но ты сказал, что ни одно из них не подходит, поэтому мы попытались придумать другие. — Я уверена, что мое лицо покраснело от смущения. Я забыла об этом разговоре. — Ты заставляешь меня нервничать, и я говорю самые глупые вещи.
— Это было не глупо. Ты была милой. Мне нравится слушать, как ты говоришь.
Я недоверчиво качаю головой.
— Раньше я думал, что ты милая, но Феликс — твой брат, поэтому я изо всех сил старался не думать о тебе иначе как о друге. Но в ту ночь ты была рядом со мной так, как никто не был уже долгое время.
— Что ты имеешь в виду? Я постоянно вижу, как к тебе пристают девушки.
— Да, конечно, но они не знают меня. Или даже не хотят знать. Их намерения поверхностны, и я не заинтересован в этом. — Одно плечо приподнимается в небольшом пожатии. — После смерти моей мамы, я не знаю, я думаю, у меня снизилась толерантность к поверхностным отношениям.
— Мне жаль, что ты потерял ее такой молодой.
Он кивает. — Мне тоже. Я ненавижу это больше из-за своего брата. Он почти не помнит ее.
— Ты расскажешь мне о ней?
— Что ты хочешь узнать?
Я подхожу ближе. — Все.
Его губы касаются моих в быстром поцелуе, и он это делает.
* * *
Мы с Тедди большую часть ночи разговариваем. О его маме, его папе и брате, о футболе. Еще он меня спрашивает: о том, что я близняшка, о моем первом семестре в Вэлли. Не думаю, что я просиживала всю ночь, разговаривая подобным образом с кем-нибудь еще, кроме Стеллы.
Мы оставляем дверь спальни открытой, чтобы внутрь проникла часть тепла от огня. Но даже в этом случае нам действительно нужно прижаться, чтобы согреться.
Когда я просыпаюсь, Тедди лежит на спине, а я свернулась калачиком на боку, положив голову ему на плечо. Я поднимаю взгляд и вижу, что его глаза открыты.
— Доброе утро. — Его голос глубокий и грубый от сна.
— Привет.
— Электричество вернулось.
Я сижу и смотрю в окно. Светит солнце, и дома тепло. — Ты слышал что-нибудь от Феликса?
— Они возвращаются.
Меня охватывает что-то вроде разочарования. Тедди, должно быть, прочитал выражение моего лица, потому что он говорит: — Иди сюда.
Я падаю ему на грудь, и он целует меня, поначалу медленно и нежно, но мы оба знаем, что время, проведенное наедине, ограничено, и каждый поцелуй становится все более неистовым. Он тверд подо мной, и мое тело дрожит от каждого его прикосновения к моему сердцу.
Он крепко сжимает мои бедра и начинает перемещать меня по всей длине, толкаясь вверх, чтобы обеспечить большее трение.
На мгновение мне бы хотелось, чтобы между нами было поменьше одежды, но, честно говоря, судя по тому, как парит мое тело, возможно, если бы мы были голыми, все бы закончилось гораздо раньше, чем мне хотелось бы.
Когда его руки наконец двигаются, они оказываются под моей толстовкой и обхватывают мою грудь. Он стонет. — Такие идеальные.
Он поднимается, чтобы поцеловать верхнюю часть моего декольте поверх бюстгальтера, затем падает назад и сильнее прижимается ко мне.
— Ты хочешь снять это? — Я цепляюсь пальцем за пояс его спортивных штанов.
— Нет времени на это.
Я останавливаюсь, думая, что он имеет в виду, что у меня нет времени продолжать идти, но он возвращает себе контроль над моим телом, кладя свои большие руки на оба бедра, делая всю работу за меня. Меня лихорадит от потребности, поскольку мой оргазм висит за пределами моей досягаемости.
— Кончи ради меня, милая.
“Милая”. Слово, которое я никогда не предполагала, что Тедди скажет мне. Это делает свое дело, отправляя меня в водоворот эмоциональной и физической кульминации.
Когда мой последний оргазм проходит, руки Тедди все еще лежат на моих бедрах.
— Чт… — Прежде чем я успеваю закончить предложение, я слышу, как снаружи хлопает дверь машины.
Я слезаю с Тедди. Он медленнее встает, но скидывает ноги с края кровати и проводит рукой по изголовью кровати.
Мой взгляд падает на массивный член, обтягивающий его спортивные штаны. — Как ты собираешься это скрыть?
— Душ. — Он подмигивает, а затем исчезает. Вода подается секундой позже. Я поправляю одежду и расчесываю волосы. Я вбегаю в гостиную, когда они входят в дом.
Стелла понимающе ухмыляется, Эммет кивает и направляется прямо к холодильнику, Лукас плюхается на диван, но Феликс резко останавливается и его взгляд сужается. — Привет. Как дела? Ты выглядишь странно.
Твой лучший друг только что подарил мне лучший оргазм в моей жизни, при этом полностью одетый. Очевидно, я этого не говорю. Вместо этого я показываю ему язык. — “Ты” выглядишь странно.
— Долгая поездка. — Он проводит рукой по волосам. — Дороги рядом с хижиной все еще довольно ледяные. Во сколько вчера вечером снова включили электричество?
— Ну…
— А где Тедди? — Он смотрит вокруг.
— В душе. — Наверное, заботится о себе. Мое лицо
