Дзержинский.
– Пока без сознания. Николай Нилович диагностирует истощение, вызванное огромнейшим объёмом пропущенной через организм энергии. Он вообще удивлён, что человеческий организм смог выдержать такую нагрузку. Там мощность была сравнима с «Большим кругом» семнадцатого года под Нарвой.
– Но Василий жив.
– Более того, Бурденко даёт благоприятный прогноз.
– Это радует, – кивнул Дзержинский. – Но стоила какая-то бомба таких усилий?
– Какая-то? – император посмотрел на всё ещё неостывшую трубку и достал из пачки длинную папиросу. – Нет, Феликс Эдмундович, я не назвал бы то взрывное устройство обыкновенной бомбой. Благодаря поставленному Василием куполу вся высвободившаяся энергия ушла в землю и прожгла дырку глубиной восемь километров.
– Сколько?
– Вы не ослышались, именно восемь километров, даже чуть больше. Учёные прыгают от восторга, а Лазарь предлагает построить на месте стадиона геотермальную электростанцию.
– Граф Каганович?
– Других Лазарей у меня для вас нет, Феликс Эдмундович. Но мы отвлеклись, этой дыркой в земле есть кому заняться, а вот расследование… Вы точно уверены, что Бронштейн как-то причастен к покушению?
– Я ищу, кому выгодно, Иосиф Виссарионович. А Льва Давидовича и всё его Екатеринбургское правительство ещё Владимир Ильич называл иудушками и политическими проститутками. Разрешите применить особые методы дознания?
– Это какие?
– Ментоскопирование мозга.
– Ваш Мессинг шарлатан и жулик.
– Я знаю, – кивнул Дзержинский. – А вот Лев Давидович об этом наверняка не догадывается.
– Делайте так, как считаете нужным, Феликс Эдмундович, – согласился с шефом жандармов император. – Но результат нужен в самое ближайшее время, потому что граф Бронштейн пользуется немалым влиянием среди промышленников, а это такая сила, с которой приходится считаться.
– А я ещё пять лет назад подавал записку с обоснованием необходимости перевода оборонной промышленности под контроль государства.
– Мы ещё вернёмся к обсуждению этого вопроса, – Иосиф Первый потушил папиросу в пепельнице. – Вы останетесь на ужин? Николай Александрович хочет поговорить с вами на какие-то финансовые темы.
Глава 5
Эхо воскресной дуэли и покушения гуляло по Петербургу, вызывая пересуды, споры и не всегда и не всем приятные разговоры.
– Анастас Иванович, о каком выигрыше вы говорите, если ваш господин Красный принёс извинения?
– По мнению общества, уважаемый Николай Арнольдович, именно эти извинения нужно считать победой.
– Помилуйте, Анастас Иванович, общественное мнение и мой кошелёк никоим образом не пересекаются. Они вообще существуют в параллельных вселенных.
– Я бы не был столь категоричен, Николай Арнольдович. Вот ознакомьтесь с вердиктом офицерского суда чести.
– Гимназисты не попадают под юрисдикцию этого суда, Анастас Иванович, так что даже знакомиться не буду.
– Смотря какие гимназисты, любезнейший Николай Арнольдович. Награждение гимназиста Красного орденом Святого Станислава третьей степени возводит его в чин прапорщика запаса. Понятное дело, что без права ношения мундира, но всё равно офицер, как ни крути.
– Награждение произошло… то есть должно было произойти уже после принесения извинений.
– А указ о нём подписан государем за три часа до дуэли.
– И всё же, Анастас Иванович, офицерский суд не вправе…
– Хорошо, Николай Арнольдович, я передам княгине Ливен ваше особое мнение.
– Господи, да она здесь при чём?
– Генерал-лейтенант Дарья Христофоровна Ливен является бессменным председателем офицерского суда чести вот уже сорок восемь лет.
– Согласен, Анастас Иванович, легендарная личность наша княгинюшка! Вам выигрыш удобнее наличными получить, или чек на предъявителя тоже устроит?
– Давайте чек, Николай Арнольдович. Как-то не хочется ездить по городу на грузовике с деньгами.
Три дня в столице бушевал финансовый шторм, и нередко целые состояния переходили из рук в руки. Но в домах попроще и на рабочих окраинах Петербурга велись совсем иные разговоры, часто не имеющие ничего общего с реальной действительностью. Да кому она интересна, эта действительность?
– Прасковья Петровна, ты куда в такую рань собралась?
– Да в лавку же.
– Она же закрыта.
– И что? Я очередь займу, а то раскупят всё, а мне и не достанется.
– А что раскупят?
– Ты, Глаша, часом не с луны свалилась? Война скоро будет, так что соль, спички и мыло подорожают или вообще пропадут. Верно тебе говорю.
– С кем война?
– С французами, знамо дело. Это же они давеча на государя бонбу сбросили.
– Прасковья Петровна, кака бонба? В ево колдунья молнию швырнула да промахнулась и какого-то графа сожгла насмерть.
– Мне, Глаша, графьёв не жалко, только я за правду. Не было там графьёв рядом, а французы были.
– Кто же их туда пустил?
– Я же говорю, что с дирижабли сбросили. Их не пускают, а оне по воздуху. Вот те крест, быть войне непременно!
Был ещё один разговор, оставшийся незамеченным даже для вездесущих сотрудников Третьего отделения. Происходил он без свидетелей, так как его участники являлись людьми выдающейся скромности.
– Мистер Азеф, вы дали гарантии…
– Я бы попросил…
– Нас никто не слышит.
– И всё же настаиваю на соблюдении осторожности.
– Хорошо, Евгений Филиппович, соглашусь с вами. Но на чём мы остановились?
– На моих гарантиях, Иван Георгиевич.
– Да, на них. Вы гарантировали полный успех некоего предприятия, но оно с треском провалилось. Между тем деньги потребовали вперёд и получили их. Хорошие деньги, между прочим. За двенадцать миллионов рублей можно построить четыре броненосца или один линкор, да ещё останется на безбедную жизнь. Мне нужны объяснения, Евгений Филиппович.
– Если бы не эти деньги, дорогой мой Иван Георгиевич, я бы уже пел соловьём на допросах у жандармов, а они умеют задавать правильные вопросы. Моё финансовое благополучие в ваших интересах, а подпольное положение всегда было недешёвым удовольствием. Я бы сказал, оно чертовски дорогое удовольствие. Что же до предприятия… Кстати, вы не ощущали некоторую убыль магических сил после известных событий?
– Убыль? Дьявол, да меня будто вывернули наизнанку и выжали до последней капли! Я три дня пуст, как карманы французского художника с Монмартра.
– Вот о чём и хочу сказать. Во время дуэли находившийся рядом с императором гимназист проявил неизвестную ранее способность вытягивать энергию из одарённых и техномагических устройств, что и спасло Иосифа Первого. Да, и спасибо вам за рекомендацию находиться не ближе десяти миль от стадиона. Что вы затолкали в эту бомбу, Иван Георгиевич?
– Да бог с ней, с бомбой! Меня больше интересует гимназист и его новые способности. Во сколько вы оцениваете вашу помощь, Евно Фишелевич?
– Я же просил соблюдать конспирацию, мистер Джонсон!
– Ах да, извините… Так сколько вы хотите?
– Думаю, мы договоримся, Иван Георгиевич.
Сам виновник случившегося в Петербурге переполоха очнулся только через неделю и долго не мог понять, где он находится и как вообще сюда попал. Явно что-то больничное, пропахшее карболкой, мандаринами и чужой болью.
Боль… Василий вздрогнул, вспомнив приходившие к нему
