их лица, пытаясь видеть в них просто девушек, ни в чем не повинных глупых и наивных девушек, которых князь заставил служить себе силой. Когда они молятся, лица их кажутся такими чистыми и наивными, что я почти верю в свою собственную историю. Но тут в память закрадывается вчерашнее утро и их развратный и презрительный смех, отчего хрупкая защита, которую я для себя выстроила, чтобы не ненавидеть их, сразу же рушится.
Нет, они не такие невинные овечки, какими хотят казаться.
Я отворачиваюсь и заставляю себя перестать думать о них, перестать слышать их шепот. Заставляю себя сосредоточиться на молитве.
Сегодняшняя молитва оканчивается без слез, впервые за три года.
— Пожалуйста, оставьте нас с Виктором, — говорю я, еле сдерживая ненависть в голосе.
— Но князь сказал, что вы должны…— говорит одна из девушек.
— Я вам ничего не должна! Убирайтесь отсюда, — говорю я, — чего бы ни наговорил вам князь, мы не будем с вами подружками, я не буду молиться с вами у одного образа, и вы навсегда останетесь для меня его девками.
Я вижу как у одной из них из глаз брызгают слезы. Она вытирает их ладонью и выбегает из комнаты. Остальные растерянно смотрят на Виктора Он кивает и они уходят вслед за своей подругой.
Когда их шаги стихают, я еще несколько минут пытаюсь успокоить сердце, а потом начинаю говорить.
— Как вы можете поддерживать это? — спрашиваю я, уже осознав, что Каэн наверняка посвятил жреца в свой хрупкий план.
— У меня нет выбора, — сухо говорит жрец.
— Выбор есть всегда, и у вас его куда больше, чем у меня.
— Вы ошибаетесь, княгиня. Я служу князю, так же, как служу драконьему богу, это единственный выбор, который я совершил в своей жизни и не отступлю от него никогда.
— И ты будешь вознагражден за это, когда все будет кончено, — вдруг слышу я раздраженный голос Каэна, заставляющий меня вздрогнуть .
Он проходит в комнату, держа за руку ту самую девушку, которая заплакала от моих слов.
— Ты должна извиниться перед Софией, Анна, будущая мать твоего ребенка не заслужила твоих оскорблений, она заслужила только любовь и участие, — говорит Каэн, подводя заплаканную девчонку ко мне.
Глава 16
— Будущая мать моего ребенка? — спрашиваю я тихим голосом и поднимаю глаза на Каэна.
Его лицо исключительно сурово в эту минуту и выражает только твердую уверенность. Он отвечает на мой взгляд своим немигающим взглядом, в его глазах с вертикальным зрачком плещется яростный огонь, готовый выплеснуться наружу, стоит мне только сказать хоть одно слово поперек его драконьей воле.
Я вижу, как лицо Софии искажает гримаса боли.
— Князь, рука! — пищит она тоненьким голоском, и тут Каэн спохватывается, обнаружив, что слишком сильно сжал ее хрупкую ладошку. Он поднимает ее руку и нежно целует. Я вижу, как дрожат ее тонкие пальцы и от этого зрелища мне хочется отвернуться.
Однако взгляда он не переводит, ожидая, что я подчинюсь.
Я хочу оттолкнуть мужа, выбежать отсюда и бежать так далеко, как только возможно. Но я знаю, что бежать мне некуда. Я тщетно считала себя хозяйкой этого дома. Здесь все так, как захочет Каэн, все слуги будут выполнять только его волю, и если он захочет, и будет считать, что это ради моей безопасности, он запрет меня где-нибудь в одной из комнат в башне, и приставит надзирателей, и так продлится до тех пор, пока он не получит своего наследника.
Мне же нельзя этого допустить. Совсем скоро мне нужно будет бежать, потому что я не могу оставаться с Каэном, а если он узнает о том, что я ношу под сердцем его наследника, он ни за что не отпустит меня.
Нет, нужно вести себя умнее. Нужно усмирить свою ярость и подчиниться сейчас, чтобы как следует подготовиться. Но мой бог, как же это трудно.
— Ну, — хрипло говорит мой истинный и гладит по голове Софию, а потом мягко подталкивает ее ко мне навстречу, держа руку на ее спине, — пора мириться, девочки.
Я перевожу взгляд с глаз Каэна полных властного упрямства, на зареванное лицо Софии. Она совсем юная, ей явно едва исполнилось восемнадцать лет, на лице ее еще сохранилась очаровательная детская округлость, которая не портит ее, а делает только еще привлекательнее. Темно-серые глаза смотрят на меня со страхом. Похоже, ей самой не слишком нравится эта ситуация. Но если так, то зачем она сразу же побежала жаловаться Каэну на то, что ее обидели?
Я подхожу к ней поближе и чувствую, как она вся сжимается от напряжения, непроизвольно отшатываясь назад, словно боится, что я сейчас ударю ее.
— Ты боишься меня? — спрашиваю я ее.
Она растерянно смотрит то на меня, то на князя, не зная, похоже, что нужно отвечать.
— Говори, София, не бося, — подбадривает ее Каэн, — мне нужно, чтобы вы решили все разногласия, как можно быстрее. Тогда мы все будем счастливы и довольны жизнью.
— Вы злитесь на меня, — наконец, говорит девчонка дрожащим голоском, — я не знаю за что, ведь я только выполняла волю моего князя, а через него, волю нашего господа. Я готова служить и ему и вам до самой смерти. Я готова на что угодно, лишь бы исполнить его волю и послужить тем самым великому богоугодному роду Сандерса. И я бы хотела…
Девчонка осекается и Каэн подбадривает ее, нежно гладя по руке:
— Ну же, София, не стесняйся, говори, как велит тебе душа.
— Я бы хотела, чтобы мы с вами были подругами, — говорит она и несмело поднимает на меня глаза. И я мечтала бы, чтобы вы считали меня своей младшей сестрой, княгиня. Я буду молиться об этом так же сильно, как о том, чтобы господь подарил мне здорового наследника
