семьи остался жив? — напряженно произнес он.
Именно эта мысль и заставила меня в прошлый раз остаться в лагере…
— А вдруг нет? Что если не осталось никого? Что если я убила всю свою семью? Если честно, я не хочу знать, что произошло на самом деле. Иначе до конца жизни буду считать себя монстром… Лучше уж оставаться в неведении.
— Может ты и права… — тихо согласился Хан, — Но я бы все отдал лишь за малейшую возможность узнать о том, что хоть кто-то из родных остался жив… Я не стану сейчас давить на тебя, но к рассвету ты должна будешь принять решение, Кара.
Принять решение… Если бы это было так легко…
— Попробуй немного поспать. Утро вечера мудренее.
Воспользовавшись советом Хана, я прикрыла и без того уставшие веки, но на удивление заснуть не смогла. Парень же наоборот тихо и размеренно засопел буквально через несколько минут.
Время до рассвета тянулось бесконечно долго… Но к первым лучам солнца решение о том, куда мне идти, было принято уже за меня.
Как только Хан проснулся, то в первую очередь прикоснулся ладонью к моему лбу.
— Ты вся горишь, рыжая… Похоже что все-таки простудилась. Как себя чувствуешь? — произнес он хрипловатым после сна голосом.
Я пожала плечами.
— Не знаю… Все так-же отвратительно. Только теперь уже не морозит, а наоборот. И спина очень болит, ты жутко неудобный в качестве спального места.
— Спина? — в голосе парня проскользнуло беспокойство, — А это уже хреново. Покажи в каком месте болит.
Я привстала, и отодвинувшись от него, кое-как дотянулась ладонью до середины лопаток, сказав:
— Примерно здесь.
— При глубоком дыхании боль усиливается?
Сделав пару углубленных вдохов, я дала утвердительный ответ.
Парень тихонько выругался, и вдруг руками ухватился за край моей кофты, потянув ее вверх.
— Эй, а ну убери руки! Ты чего творишь?! Совсем чокнулся?!
Мое возмущение не произвело на черноволосого никакого впечатления, и его бессовестные конечности стали задирать теплую ткань еще выше, пытаясь обнажить спину.
— Уймись. Мне нужно послушать твои легкие. У тебя похоже пневмония начинается.
Осознав, что еще чуть-чуть, и парень увидит одну из самых кошмарных частей моего тела, я резко вскочила на ноги, с силой толкнув Хана руками в грудь.
— Никогда!!! Слышишь?! Никогда не прикасайся ко мне!
Я завелась не на шутку, и уже готова была защищаться от него кулаками если потребуется.
Дело в том, что моя спина и грудь состояли из отдельных лоскутов кожи, неровно сшитых между собой, и в обнаженном виде я была похожа на франкенштейна. Именно поэтому никому и не позволяла видеть себя без одежды.
Хан, шокированный такой вспышкой гнева, медленно поднялся, и осторожно выставил перед собой ладони, со словами:
— Ладно, ладно… Успокойся. Я не стану к тебе прикасаться, — заметив, что его слова меня немного успокоили, он тихо спросил, — Это из-за ожогов, да? Мне плевать на них Кара. Поверь, я бы не стал ничего говорить или пялиться. Как ты ко врачам ходишь?
— Никак, — отрезала я, — После того как мне пересадили кожу, я больше не была в больнице.
— Послушай, Кара. Если стесняешься меня, то давай пойдем к Дархану. Пусть он тебя осмотрит. Но если ты действительно подхватила воспаление, то об этом лучше знать как можно раньше. Это не шутки.
Идти на осмотр к Дархану? Ну уж нет! Он и так производит на меня отнюдь не самое успокаивающее действие, а если я еще и перед ним полуголой предстану, то вообще с ума сойду.
До скрежета сцепив зубы, я кинула хмурый взгляд на Хана, и с надеждой, спросила:
— Может быть в лагере хотя бы есть какая-нибудь женщина, понимающая в лекарском деле?
Хан отрицательно покачал головой.
— Прости, рыжая, но нет. Из женщин в лагере только ученицы. Да я и сам-то не специалист в медицине. Просто пару раз лечил наших ребят от простуды и воспаления легких. Отец научил.
Шумно выдохнув, я прижала к горящему лбу ладонь, и с огромным усилием произнесла:
— Ладно. Только поклянись, что не будешь пялиться, или хоть кому-либо рассказывать о том, что увидишь!
— Клянусь, — ответил парень с абсолютно серьезным видом.
Я молча повернулась к нему спиной, и зажмурившись, на выдохе дернула кофту вверх, полностью обнажая изуродованную спину.
Хан сдержал слово и ни на секунду не помедлил, чтобы рассмотреть мое тело. Молча приблизившись почти вплотную, он попросил меня опуститься на колени, и сам повторил за мной это действие.
Спустя пару секунд к коже между лопатками прижалась его теплая щека, слегка оцарапав тело жесткой щетиной. И без того колотящееся сердце, заметалось в груди как перепуганная птица.
— Сделай несколько медленных глубоких вдохов.
Пока я послушно делала то, что он говорит, Хан прослушал мои легкие в нескольких местах, и вскоре отпрянул, опустив шерстяную ткань вниз, по пути касаясь ребром ладони позвоночника.
От легкого прикосновения кожа покрылась мурашками, и я поежилась, очень надеясь, что Хан этого не заметил.
— Присутствуют хрипы в нескольких местах. Видимо купание в горном ручье и вчерашнее путешествие под ливнем не прошло для тебя просто так. Нужно немедленно возвращаться в лагерь. Подлечим тебя, а потом уже решишь оставаться или уходить, — за спиной послышалось шуршание ткани, и парень добавил, — Вот, надень мою толстовку поверх своей одежды. И капюшон накинь.
Тряхнув спутанными кудрями так, чтобы они упали на лицо, я украдкой взглянула на Хана через плечо, и забрав толстовку, натянула ее на себя, все так-же не поворачиваясь. Не хватало еще, чтобы он увидел мои помидорно-красные щеки!
Натянув капюшон кофты как можно ниже, я наконец-то обернулась.
Парень рассматривал меня, слегка прищурившись, и сложив руки на груди.
— Тебе идет черный цвет, — хмыкнув, выдал он.
Я опустила взгляд вниз, и поняла, что на мне сейчас надета та самая толстовка, которую он давал мне ночью в горах.
— Ну все. Ты сейчас можно сказать подписал мне смертный приговор. Если Лейла снова увидит меня в ней, то придушит или отравит.
Ухмылка тут-же соскользнула с губ Хана.
— Лейла хорошая девчонка, Кара. Не оценивай ее по одному лишь поступку. Невозможно судить человека за чувства.
— Ты любишь ее? — вдруг вырвалось у меня, — Почему вы тогда не вместе?
— Тебя это не касается, рыжая. Ясно? — резко похолодевшим тоном ответил он.
Задетая его реакцией, я как можно более равнодушно хмыкнула, сказав:
— Ясно. Прости, это действительно не мое дело. Просто любопытство порой сильнее меня.
— Ладно. Забудь. Давай выбираться отсюда, нас уже явно хватились в лагере.
Вцепившись пальцами в края расщелины, парень легко подтянул
