Книга Все сложно - Тара Девитт

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70

от стыда. Однажды выдалась особенно тяжелая ночь… или день, не помню, все сливалось, как в тумане. В общем, я случайно включил стендап и стал смеяться. Хейзл, разумеется, ничего не понимала, тем не менее вид моего смеющегося лица заставил ее впервые улыбнуться. С тех пор я стал записывать то, что со мной происходило. Ничего хорошего, конечно, не происходило, но я подумал: «Если бы это была не моя жизнь, а чужая, я наверняка нашел бы в ней что-нибудь смешное». И вот из рассказов о том, как я вычищал из-под ногтей детское дерьмо и как порвал связку, поскользнувшись на игровом коврике, сложилась пилотная серия, которую у меня потом купили. Юмор не давал мне погрузиться в депрессию, помогал держать чувства под контролем. Я старался окружать себя всякими забавными вещами, чтобы как можно больше смеяться. А если смеяться все-таки не получалось, то я хотя бы трансформировал свою боль в то, что могло вызывать смех у других людей. И мне становилось легче. Не так одиноко.

Фарли смотрит на меня. Я отвожу взгляд. Хватит, я и так уже вывернулся перед ней наизнанку.

– Моя мама, – начинает она, – умерла, когда мне было шестнадцать лет. От сердечного приступа. Совсем еще молодая женщина. А отец… Мама не заключала с ним никакого соглашения о совместной опеке. Он то объявлялся, то на несколько лет исчезал. Иногда подкидывал какие-то деньги; мама ими не пользовалась, а клала на мой счет. Ей приходилось из кожи вон лезть, чтобы у нас был не пустой холодильник, и тем не менее она умудрялась давать мне все. Я жила, как в сказке. – Фарли улыбается, по ее щеке скатывается слеза. – Неудивительно, что я росла взбалмошной. Учителя меня ненавидели. Я ни минуты не сидела спокойно и всегда очень бурно выражала свои эмоции. Поэтому мама решила, что мне не помешает освоить язык глухонемых: руки будут заняты, я научусь сосредоточиваться и стану сдержаннее. Сдержаннее я не стала, но те уроки мне все равно пригодились. Как бы я хотела, чтобы вы, то есть ты и Хейзл, могли познакомиться с моей мамой! Она была такой… бесстрашной! Умной. И глупой. Сначала мы с ней вместе играли, а потом, когда во мне стали бушевать подростковые гормоны, вместе ревели из-за всякой ерунды. Говорят, невозможно быть другом собственному ребенку, так вот у моей мамы это получилось. Я сделала бы все, что угодно, чтобы она мной гордилась. В день ее смерти я сняла все деньги с того счета и устроила великолепные похороны. Купила самый красивый гроб. И в тот момент, когда его опускали в землю, на крышку нагадила птица.

– Что? – переспрашиваю я, с трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть от неожиданности.

– Чертова птица нагадила на гроб моей матери. И я засмеялась. Худший момент моей жизни, когда все вокруг меня рушилось, стал чуточку менее тяжелым благодаря капле птичьего дерьма. – Фарли начинает неистово хохотать, вытирая слезы. – Священник не знал, что делать. Попытался вытереть помет и почему-то без конца бормотал извинения. А я чуть не писалась со смеху, потому что знала: мама сейчас тоже засмеялась бы. И знаешь, Майер? С тех пор я живу так, как живу. Во всем ищу смешное.

Глава 7

«Тому, кто что-либо создает (неважно что), опасно заботиться о мнении других людей».

Кристен Уиг

Сейчас

Фарли

– Если я расскажу историю про дамочек из вашего родительского комитета, у тебя будут неприятности? – спрашиваю я Майера из-под маски гоблина.

Перед самым Хэллоуином Хейзл вдруг решила, что хочет нарядиться и собирать с соседей конфетную дань. Мы пришли в магазин, но выбирать уже не из чего – все разобрали.

Майер хмуро прикладывает к лицу маску печального щенка.

– Смотря что за история.

– Ну, та! Когда они пригласили меня на свою вечеринку.

– Не помню.

– Еще как помнишь. Это было нечто среднее между шоу «Девчонки идут в отрыв» и триллером «Судная ночь». Одна женщина обрызгала вышибалу грудным молоком, другая угодила в больницу, где ей наложили швы, а та, которая все время нудит про то, что детей в школе кормят недостаточно здоровой пищей, сожрала мексиканского фастфуда на тридцать семь баксов.

– Ага, припоминаю.

Появляется Хейзл и, показывая нам белый парик и очки с круглыми толстыми стеклами, спрашивает:

– Может, я оденусь старушкой? Они часто плохо слышат. Все будут мне что-то кричать и подумают, что, раз я не отвечаю, значит, «вжилась в роль».

Девчонка соображает!

Майер снял щенячью маску и расплылся в мегаваттной улыбке, которую мне так редко удается увидеть.

– Отлично придумано!

Хейзл опять куда-то убегает, а я уже забыла, о чем мы говорили до ее появления.

– Что касается встречи родительского комитета, – говорит Майер (точно! вспомнила!), – все зависит от того, собираешься ли ты выставить этих мамаш в невыгодном свете.

– Такой задачи у меня нет. Я считаю, что если женщины так отрываются, то это свидетельствует только об одном: в их жизни много стресса. Да и вообще, я от души повеселилась на той вечеринке. Я сразу раскусила, зачем меня на самом деле пригласили, – только затем, чтобы расспросить о тебе.

– То есть? – спрашивает Майер, возвращая щенячью маску на полку.

– Пф! – фыркаю я.

Он останавливается и смотрит на меня.

– Нет, правда. Зачем этим женщинам обо мне расспрашивать?

– Майер, ну ты же не можешь не понимать, что ты эффектный мужчина – одинокий отец с сексуальной грустинкой. Одна из мамаш спросила меня, не тройничок ли у нас с тобой и Мариссой.

– Врешь!

– Честное слово. Ну а когда я ответила, что мы просто друзья, каждая из этих дамочек тут же достала заранее составленный список женщин, с которыми можно тебя свести.

– Нет!

– Не переживай, я тебя прикрыла. Сказала, что давно втайне пылаю к тебе неразделенной страстной любовью, одновременно сладкой и горькой. Они сразу отстали.

Господи, Фи, какого черта ты это брякнула? Я неловко смеюсь под маской гоблина. Ужасно неуютная штука.

– Хм… – Майер откашливается. – Ну тогда… спасибо. Что касается твоего вопроса, то проблем у меня не будет, если ты удачно закруглишь шутку. Скажи, как сказала мне: про стресс, который матери постоянно испытывают, и все такое.

– Это можно.

– Вообще до сих пор ты не особо заботилась о том, чтобы никого не обидеть своим выступлением, – замечает Майер, склонив голову набок. – Просто лепила, что думаешь, а я знал: обязательно найдется кто-нибудь, кто поймет тебя неправильно, и кто-нибудь, кто поймет тебя правильно, но ему это не

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70