на забившуюся в угол Соню, словно не понимал, чего она боится. Словно весь этот кошмар минуту назад ей привиделся.
А может, и правда кошмар?
— Как тебя зовут? — повторил мужчина.
С языка сорвались едва различимые свистящие звуки.
— С-со…
— Софья, что ли?
Она кивнула.
— Хорошо. Ну все. Не трясись так. Все закончилось.
Соня не поверила и трястись не перестала.
— Не съем и даже не собирался, — добавил мужчина. — Честно. Вот — видишь? — держусь за красное.
Он и впрямь схватился за красный платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Не то чтобы Соня безоговорочно доверяла пионерским клятвам — все-таки ей уже не двенадцать лет было — но слышать это от взрослого человека было еще большим абсурдом. И выглядело это не иначе как гнусная насмешка. Особенно после того, что ее заставили сделать.
— Кто вы такой? — спросила Соня.
— Меня зовут Тарбеев Тимур Андреевич. А это мой дом. К гостям я не готовился, поэтому тут не прибрано, — ровно ответил он, окидывая безразличным взглядом свою неуютную и заваленную мусором гостиную. — Хотя если бы и готовился, то тоже было бы не прибрано.
— Я… не про это спрашивала.
— А про что?
Соня поежилась от того, с какой невозмутимостью этот человек вел беседу. И еще от того, насколько светлые и голубые у него были глаза.
— Что вы… что вы за?.. — она запнулась и обреченно выдохнула. — Вы не человек.
— Не человек, — подтвердил он.
Соня надавила пальцами на веки, стараясь снова не заплакать. Хотя уже и нечем, наверное, было.
— Зачем вы со мной… так?..
— Ты жить хотела долго. Все еще хочешь?
Соня напряглась и, сглотнув, пролепетала:
— Хочу. Не убивайте меня, прошу вас. Я ведь ничего дурного не сделала.
— Да не буду, — махнул рукой Тимур Андреевич. — И не собирался. Сделаешь еще кое-что, что попрошу — и свободна.
Соня широко распахнула глаза и вжалась в угол еще сильнее, страстно желая научиться просачиваться сквозь стену, чтобы сбежать.
Она не переживет большего.
— Дурочка, — цокнул языком Тимур Андреевич. — О чем там думаешь? Ненавидишь меня за то, что сделать заставил, да?
В плотном, сгустившемся клубке эмоций преобладал один лишь страх и сложно было отыскать там что-либо еще — Соня и пытаться не стала — не до ненависти сейчас.
— Отпустите меня домой.
— Я не держу.
Она незамедлительно оттолкнулась руками от пола, чтобы подняться, но те подкосились, почему-то не выдержав ее веса, и она рухнула обратно. Конечности налились той слабостью, какая обычно бывает при погружении в сон и которой сопротивляться почти всегда бесполезно и невозможно. Соня обреченно застонала.
— Вы отравили меня.
Тимур Андреевич непонятно дернул плечами.
— Почему? — прерывисто задышав, прохрипела Соня.
— Потому что ты пожелала жить долго.
— Я ничего не понимаю!
Тимур Андреевич сбросил грязную тряпку на пол, мельком оценивая рану на ладони, а затем откинулся на спинку кресла, обращая взгляд к потолку, испещренному трещинами.
— В верхнем ящике комода есть большой и острый охотничий нож, — начал говорить он. — Как только сможешь встать, возьми его и воткни в мое сердце. Я монстр, и я заслуживаю смерти за то, что сделал с тобой.
— Что?..
— Ты пожелала жить долго, а я воспользовался твоим желанием и исполнил его. На верхней полке книжного шкафа, за коробкой со старыми красками, ты найдешь дневник. Прочитай его и следуй написанным в нем правилам. Там ты узнаешь все, что тебе нужно. Но не медли с этим. У тебя есть два или три дня… Носи звезду не снимая!
— Какое еще желание? — прервала Соня невнятный монолог, ухватившись за единственную более-менее ясную мысль. — Я не просила вас ни о чем!
— Да… Лично не просила, но я позволил себе подслушать ваш разговор с усатым товарищем, который меня задержал, и сделал выводы.
Страх не отступал, но затаился где-то в глубине живота, давая свободу внезапной жажде узнать ответы на свои вопросы.
— Что вы со мной сделали?
Тимур Андреевич вздохнул.
— Передал тебе свою силу.
Соня застыла.
Она все еще толком не улавливала то, что до нее хотел донести монстр, прячущийся под личиной человека и заставивший ее выпить свою кровь, но по спине вдруг пополз мертвецкий холод, а на затылке явственно зашевелились волосы.
Это что-то плохое. Ничего хорошего тут быть не могло.
— Какую… еще силу…
— Проклятую силу, — сказал Тимур Андреевич. — Не буду осуждать тебя за желание отомстить, поэтому просто помни о том, что нож лежит в верхнем ящике комода.
— Что за сила?!
Он склонил голову в сторону Сони и пристально на нее посмотрел.
Он развалился в кресле вовсе не так уверенно, как мог бы, имея такой острый ряд зубов. Нет, он устало растекся по грязно-красной обивке и выглядел как изможденный старик, а не злобное чудовище.
— Бессмертие.
Соня неверяще покачала головой, и в ту же секунду от резкого движения мир тоже закачался и закружился, как на карусели, завалился набок и перевернулся.
Соня едва успела подставить перед собой руки, чтобы не сломать себе нос, но раньше досок ее лицо встретила тьма.
Глава седьмая, в которой черт заводит снова колесо
— Feel, felt, felt (чувствовать). Give, gave, given (давать). Have, had, had (иметь). Hear… — Соня запнулась и облизнула пересохшие губы.
— Heard, heard (слышать), — подсказал Тимур Андреевич. — Английскому школьников учишь, да? Тяжкий труд.
— Hold, held, held (держать). Leave, left, left (покидать, оставлять). Make, made, made (делать)…
— Ты решила пересказать мне всю таблицу неправильных глаголов? Не утруждайся, Софья, и не тяни время. Я знаю, что ты уже можешь встать.
Соня пришла в сознание довольно быстро, но с того момента, как очнулась на полу и увидела ползущего перед носом паука, который чуть не заставил ее сердце остановиться в очередной раз за этот вечер, прошло больше получаса. И она все еще не проронила ни слова в ответ на то, что услышала от Тимура Андреевича.
Бессмертие?..
Что за чудной кошмарный сон…
Осталось недолго потерпеть. Ночь не такая длинная — скоро она проснется.
Тимур Андреевич теперь сидел на промятом диване, накрытом пыльно-оранжевым покрывалом, а перед ним на низком столике стоял виниловый проигрыватель. В отличие от школьных, с которым Соне пришлось иметь дело днем, этот работал превосходно.
“В зимнем парке тополя так грустны…”
Тимур Андреевич качал головой, с видимым удовольствием вслушиваясь в мелодичный глубокий голос исполнителя. Легкая улыбка делала ее лицо приятнее и моложе. И зубы были обычные, человеческие…
Чем больше Соня всматривалась, тем больше убеждалась в том, что его возраст определить было совершенно невозможно.
