родному дому. Поднимаюсь на третий этаж, стучу в дверь. На площадку выползает еле трезвая растрепанная женщина.
— Здравствуй, мама, — произношу я, глядя на ее подбитое лицо. Она смотрит на меня, словно не узнает, прищуривается.
— Ну здравствуй, доча, — расплывается в улыбке. — Вспомнила, наконец, что у тебя есть мать.
— Слушай, мать, — не выдерживаю я, — давай зайдем. Не на лестнице же разговаривать.
Мы проходим в квартиру. Стоит невыносимая вонь, везде валяются бутылки, какие-то пакеты. Вокруг бардак.
— Как твои дела, доча? Вижу, выглядишь ты круто. Нашла богатого хахаля?
— Да вот мне не нужен богатый хахаль. Я сама огого. — Присаживаюсь на самый край старого дивана. — И все из-за тебя. Из-за тебя я жила в этом дерьме все детство. Из-за тебя ненавидела всех вокруг. Из-за тебя я уехала в другой город. Но может быть, я бы не стала тем, кем являюсь сейчас.
— Прости меня, что не смогла быть тебе нормальной матерью. Твой папаша бросил нас, и смириться с этим не получилось. Он был для меня всем.
— Вот именно. Тебе мужик было дороже собственного ребенка!
— Алиночка, но ведь твоя жизнь удалась, разве нет?
— Удалась, но какой ценой — сквозь зубы произношу я, чувствуя, как боль снова разъедает мою душу. — Настолько, что я ненавижу все. Тебя, себя, людей, мужиков.
— Выпьем? — предлагает она.
— Почему все так?
— Жизнь несправедлива, доченька. — Она наливает водки в стакан и выпивает залпом. Мне противно. Мне хочется бежать отсюда, и в то же время остаться. Комок подступает к горлу, в глазах уже стоят слезы.
Она ведь твоя мать — говорит мне внутренний голос. — Какой бы она ни была. Она — твоя мать. Она родила тебя, воспитала. Пусть в этих отвратных условиях, но не бросила тебя. А ведь могла бы сдать в дом малютки или вообще оставить на улице.
Мне становится трудно дышать. Я встаю, открываю окно и смотрю вниз. Все та же скамейка под окнами. Делаю вдох-выдох. Становится легче.
— Не держи на меня зла, — она делает еще глоток.
Господи, зачем я только сюда пришла. Но уйти не могу. Меня не было в родном городе больше пятнадцати лет. Я смотрю на нее, как она копошится у стола, пытаясь нарезать бутерброды и давлю в себе слезы.
Сказать или не сказать?
Этот вопрос терзает меня все пятнадцать лет. Мы никогда с ней не обсуждали эту тему. Но сейчас мне нужна правда. Я хочу знать, зачем и для чего она совершила тогда этот поступок? Ведь все могло бы быть иначе.
Внезапно звонит мой телефон.
— Все получилось, — слышу я голос Павла.
Глава 18 Альберт
Я еду за Алиной до самого дома. Она заходит в подъезд. И как назло ни одной бабушки на скамейке. Я терпеливо жду. Ее долго нет. Наконец, она выходит. Какая-то расстроенная. Алина не обращает ни на что внимания. Я медленно двигаюсь за ней.
Она доходит до какого-то бара и снова скрывается за темными дверями.
Что-то или кто-то ей испортил настроение. Ладно, попробую потом выяснить у нее самой. Звонить ей не стал. Она, наверное, хочет побыть одна. Я уезжаю.
На следующий день Алина как ни в чем ни бывало веселиться и предлагает мне различные увеселительные мероприятия. Странно. Но я ничего не спрашиваю.
Мы едем на набережную. Погода стоит прекрасная. Людей очень много, но это нам не мешает наслаждаться друг другом. И вдруг к нам подлетает какой-то очень энергичный молодой человек и радостно обнимает Алину. Она с недоумением смотрит на него, но молчит.
— Линка?! Ты что ли? Тебя и не узнать!
— Привет, — очень скупо произносит она.
— Не узнала? Это ж я Ванька Пятак.
— Узнала.
— Какими судьбами в наши края?
— По работе.
— Ты чего как неродная то? — он пытается взять ее за руку, но она отстраняется. Я вижу, как она хмурится. Ей явно неприятна эта встреча. Вот только почему? Потому, что я свидетель всего этого? Или есть какие-то воспоминания, о которых она не хочет вспоминать.
— Как наши? — наконец проявляет она интерес.
— Да все как обычно. Почти все здесь, в Ярике. Ленусик с Петькой — в Москве. Поженились.
— Да я знаю. Приглашали на свадьбу.
— Кстати, Линка, у нас буквально на днях встреча выпускников. Приходи, а? Ты же ни разу с окончания школы не была.
И тут Алина становится чернее тучи. Я понял, что она так тщательно скрывала сове знакомство с городом, потому что родом отсюда.
— У меня не получится.
— Приходи. Все будут рады тебя увидеть.
— Сомневаюсь.
— Мы придем, — уверенно заявляю я. — Проконтролирую.
— Отлично, я передам нашим. Ну, до встречи.
Он также вихрем уносится куда-то вперед.
Повисает молчание. Мы идем дальше. Я ничего не говорю. Жду, когда она начнет первой. Но Алина не торопится. Она, похоже, погрузилась в свои мысли и вообще забыла, что я рядом.
— Может, скажешь что-нибудь? — не выдерживаю я.
— Что именно?
— Хотя бы, почему лгала мне насчет Ярославля?
— Трудно догадаться? Думаешь приятно афишировать свое никчемное прошлое? — ее взгляд становится жестким.
— Любое прошлое человека — это часть его жизни. И не стоит от него открещиваться каким бы оно ни было.
— Ты ничего не знаешь.
— Так просвети меня.
— Не сегодня.
— Почему ты не хочешь пойти на встречу выпускников? Неужели неинтересно, какими стали твои одноклассники?
— Нет. А тебе там точно делать нечего.
— Не переживай, я не собирался идти. Но тебя я туда отвезу.
В гостиницу мы возвращаемся молча.
* * *
Вечер испорчен. У Алины нет настроения. Идти в ресторан она отказалась и закрылась в комнате. Просила не беспокоить.
Мне ничего не остается, как позвонить Петру. Он быстро соглашается на встречу. Мы идем в бар и веселимся. Я рассказываю ему в подробностях сегодняшний день. Петр удивлен.
— Надо выяснить к кому она ездила в тот дом, — говорю я.
— Это не проблема. Надеюсь, не сам ты будешь этим заниматься?
— Почему нет?
— Потому, что тебе нужно сосредоточиться на последнем этапе запуска нашего издательства.
— Все будет хорошо.
— Как Настя? — спрашивает Петр.
— О, я смотрю Настена моя тебя интересует больше всего.
— Ты несправедлив к ней. Чем она заслужила твое такое отношение?
— Тем, что стала обычной домохозяйкой.
— Будешь разводиться?
— Даже не знаю. Не думал об этом. Но я же говорил, меня все устраивает. Обязанности жены выполняет, правда в последнее время плохо, но мы это исправим. А Алинке брак не нужен. Она всегда говорит, что это пережиток прошлого. Поэтому смысла нет разводиться.
— Хорошо устроился
