о том, как много гончих держит его на прицеле. Столько, что уйти от всех выстрелов Арриан бы не смог, хотя нападавшие вряд ли сумели бы пробить его броню. Конечно, это вызывало досаду, ведь многих из этих воинов он помогал обучать. Однако он ощутил и прилив гордости за их мастерство.
— У меня послание для него.
Арриан обернулся. Насколько он знал, Игори и старший апотекарий не разговаривали после ее добровольного изгнания.
— Разве ты не можешь передать его сама?
— Ты ведь знаешь, что не могу, — ответила гончая, не глядя на Цорци.
«Она чувствует стыд, псобрат. И злость», — заметил Бриай.
— Знаю, — сказал Арриан. Он и сам не был уверен, кому ответил.
Снизу раздался вой. Балка, Палаш и прочие гончие торжествовали. Игори покачала головой.
— Глупцы. Так они только вспугнут оставшуюся добычу.
— Мы уже поймали достаточно, — усмехнулся Арриан. — Пусть воют.
— Ты их избаловал.
— Стоит радоваться и небольшим успехам.
— Они юны. И глупы.
— Ты тоже когда-то была молодой, — заметил Цорци.
— И глупой?
Арриан лишь слабо улыбнулся.
— Я скучала, собрат, — усмехнулась Игори.
— Как и я, — повернулся к ней апотекарий. — Мы слишком давно не сходились в спарринге.
— Но я уже не тот боец, каким была. — Гончая отвернулась, разминая пальцы. — Теперь руки болят сильнее. Как и бока, и спина.
— Я не удивлен. Тебе ведь больше двух веков, и почти все время ты воевала. Без постоянной омолаживающей терапии ты приближаешься к концу своей жизни. Честно говоря, я удивлен, что ты еще жива.
— Прямолинеен, как всегда, — рассмеялась Игори.
— Я никогда тебе не врал.
— Да, — она промолчала. — Но только ты. — Игори снова умолкла. — Даже Благодетель лгал.
Арриан не знал, что сказать. Она не ошибалась, а он не мог заставить себя возражать. Старший апотекарий совершил ошибку, отправившись в Комморру. Арриан осознал это еще тогда, но ему не хватило духу возразить.
«Так это была трусость, псобрат? — спросил его Бриай. — Или оппортунизм?»
Арриан не ответил мертвецу. Он положил руки на рукояти покоившихся в ножнах клинков и окинул взглядом разрушенный город.
— Какое послание ты хочешь передать через меня?
— Она снова приходила ко мне.
— Кто?
— Мелюзина.
Арриан замер. Лишь на миг. Мгновение сомнений. Он ощутил, как по телу расходится холод, и огляделся по сторонам, отчасти ожидая увидеть ее.
— Снова сны? — спросил он. Когда они покинули ясли, Фабий приказал ему никому не рассказывать о снах детей.
— Нет, — покачала головой гончая. — На этот раз нет.
— Она была здесь? Когда? Зачем?
— Она передала предупреждение. — Игори запнулась. — Думаю, ему следует знать.
— Очередное предупреждение, — протянул Арриан. Мелюзина часто что-то сообщала им. Оставляла запутанные загадочные послания о событиях, которые еще не произошли или вообще не произойдут. Цорци предполагал, что Мелюзина каким-то образом стала видеть альтернативные временные потоки или, возможно, сама потеряла связь со временем.
— На этот раз все было иначе. Она была другой. Больше собой, если ты понимаешь, о чем я.
Игори поглядела на него, и на миг Арриан увидел ее ребенком, которым гончая когда-то была, прежде чем стать матриархом.
— Она сказала, что конец близок. — Игори развела руками. — Что все распадется. История близится к завершению, худшее еще впереди.
— Это же Око, кузина, — вздохнул Цорци. — Худшее здесь всегда впереди. А еще буря, конец, трагедия. Саккара говорит, что богам это по душе, но я не знаю, стоит ли верить.
— А если она права? Если в этот раз ее предупреждения истинны?
— Тогда мы встретим судьбу лицом к лицу, как делали всегда, и сильнейший воин выстоит. — Арриан окинул Игори взглядом. — Не теряй веры в него, кузина. Пусть ты и лишилась многого, не теряй ее. — Он отвернулся. — Думаю, что теперь такая вера ему нужнее, чем когда-либо.
Едва игла вошла внутрь, как нерожденный завыл.
Вопль, хриплый и звериный, был полон боли. Нерожденный не обладал истинной формой, лишь смутно напоминал нечто человекоподобное. Впрочем, в той же мере создание походило на змею и гончего пса, но для Фабия важны были лишь пульсирующие мешочки с ядом на нижней стороне горла.
Удерживая усеянную клыками челюсть одной рукой, он вытащил из мешочка шприц и прищурился, оценивая блестящее содержимое.
— Думаю, подойдет. Можешь отправить это обратно в конуру.
Саккара нахмурился, но сделал, как было приказано. Он поднял флягу и пробормотал слова на языке, мертвом уже много веков. Демон потек к нему, будто клуб дыма, уменьшаясь на глазах. Он втянулся внутрь фляги, заполнив ее, и тогда Саккара захлопнул ее крышкой, после чего повесил обратно на пояс.
— Не стоит так пытать бедного Гр’из’акса, — недовольно проворчал Несущий Слово.
— Хватит прикидываться, будто у него есть имя, Саккара, — ответил Фабий, ничуть не скрывая презрения.
Саккара Треш был воплощением всего, что Фабий ненавидел. Легковерным фанатиком, слепым ко всему, кроме догм. В отличие от прочих последователей, Саккара был не апотекарием, а укротителем стихийных сил, называемых невеждами демонами, что в Оке, впрочем, было полезным умением. Его выбритую налысо кожу покрывали татуировки и мертвенно-бледные синюшные шрамы. Бесконечные строки теснившихся письмен на колхидском покрывали изношенные пластины алых доспехов всюду, где те были видны за богохульными символами и молитвенными свитками. На доспехах висели причудливые бутылки из глины и стекла. Каждая была запечатана воском и отмечена оберегами, призванными удержать корчащиеся внутри сущности. Демоны что-то стрекотали и раздражающе громко шипели, будто были животными, требующими внимания.
— Похоже, твои питомцы взбудоражены, — заметил Байл.
— Они не любят находиться в замкнутом помещении рядом с тобой. Сам знаешь.
— Мне неважно, что они любят, а что нет. Угомони их.
Саккара что-то прошептал. Стрекот затих. Радуясь тишине, Фабий повернул шприц. На миг жидкость внутри сверкнула, будто золото, а потом замутилась. Он положил его на поднос в руках пробирочника.
— Отнесите это в наблюдательный модуль гамма-три. Проведите стандартные процедуры карантина и ведите наблюдение.
— Не знаю, зачем ты доишь из них яд, — пренебрежительно засопел Саккара. — Какая в этом цель?
— Я смог разработать и синтезировать более тридцати семи разных форм стимуляторов на основе одного лишь этого яда, и некоторые из них применяю сам. Обычно они смертельны в крупных дозах, но воинов Савоны это едва ли тревожит, как и меня, пока они не ноют, требуя очередных операций, а я остаюсь стоять на ногах. — Он поглядел на Саккару. — Любопытно, не правда ли? Изменяется всякий раз. Одно и то же создание, один процесс, но результат всякий раз другой. Чудесно.
— Красота этих созданий откроется, если только ты найдешь время их оценить.
— Остановись и понюхай розы, а?
— Что? — в недоумении уставился на него Саккара.
— Старая
