его скульптуры были живыми. И в естественных статуях Микеланджело Роден сразу же увидел то, что тщетно искал долгие годы, следуя навязанным правилам. Доказательство, что нужно всего лишь следовать природе (и что это не так уж и сложно), было прямо перед глазами. Но ему пришлось съездить в Рим, чтобы осознать то, что, по его собственным словам, он мог осознать в Париже – да и где бы то ни было.
Через несколько лет, став уже признанным мастером, Роден, ничуть не утративший восхищения Микеланджело как скульптором, выразил глубокие сомнения относительно смысла работ великого предшественника. Вопрос в положении тела. Если мы возьмем греческие мраморные скульптуры, например работы Фидия, то увидим, что там все гармонично и гибко: тела находятся в равновесии и покое, никаких усилий не заметно. Так Роден описывает одну из скульптур: она имеет четыре направления, «которые запускают очень нежную волну по всему телу». И далее:
Впечатление безмятежного очарования создается еще и вертикальностью самой фигуры. Линия проходит через середину шеи до внутренней части лодыжки левой ноги, на которую приходится весь вес тела. Другая нога, наоборот, свободна: она касается земли только кончиками пальцев, всего лишь создавая дополнительную точку опоры. Если ее поднять, равновесие тела не нарушится.
Это «поза, полная самоотверженности и грации», а то, как движение плеч сбалансировано движением бедер, «добавляет еще больше безмятежной элегантности»{13}. Чтобы действительно понять, о чем здесь говорит Роден, попробуйте ненадолго принять положение греческой статуи. Встаньте. Перенесите вес тела на левую ногу, а правую выставьте вперед, касаясь пола носком стопы. Одну руку положите на бедро, а вторая пусть свободно свисает. Голова должна быть естественным образом наклонена в сторону. Грудная клетка должна быть открыта – пусть на нее будет направлена вся сила света. Это положение покоя, одновременно беспечное и сосредоточенное, – квинтэссенция искусства древности, которое сводится к «радости жизни, спокойствию, изяществу, равновесию, разуму».
А теперь давайте перейдем на темную сторону. Я предлагаю вам принять положение скульптуры Микеланджело. Сядьте. Ноги, сжатые вместе, поверните в одну сторону, а верхнюю часть туловища – в другую. Наклонитесь вперед, будто собираетесь что-то поднять. Одну руку согните и прижмите к телу, а другую заведите за голову. Если вы можете посмотреть в зеркало, не поворачиваясь дальше, то увидите, что ваша поза выражает как чрезвычайную силу, так и «странное чувство усилий и мучений». Перпендикуляр «проходит не вдоль одной ноги, а между ними: таким образом, две ноги удерживают туловище, а это и есть усилие». Вместо четырех плоскостей теперь только две: одна отвечает за верхнюю часть тела, другая (направленная в противоположную сторону) – за нижнюю.
Это придает позе ощущение как грубой силы, так и скованности и создает поразительный контраст со спокойствием древности. Обе ноги согнуты, но они, похоже, не отдыхают, а работают. Концентрация усилий прижимает ноги друг к другу, а руки – к телу и голове. Так исчезает пространство между конечностями и туловищем. Нет ни одного из промежутков, облегчавших греческую скульптуру, руки и ноги которой располагались свободно: статуи Микеланджело созданы единым блоком.
Кроме того, ваша поза напоминает букву S, что характерно для всех средневековых статуй. В ней читаются напряжение и печаль, она выражает страдание и зачастую недовольство жизнью. Такая фигура – «это и сидящая Богородица, склонившаяся к Младенцу, и распятый Христос с согнутыми ногами и торсом, наклоненным к человечеству, чьи грехи должны искупить Его страдания, и Mater dolorosa над телом Сына». Из-за того, что туловище выгнуто вперед (в то время как в классическом искусстве оно было бы отведено назад), образуются очень резкие, акцентированные тени во впадинах груди и под ногами. «Если коротко, то самый могущественный гений современности прославлял эпоху теней, в то время как древние воспевали эпоху света, – объясняет Роден. – Статуи Микеланджело выражают болезненное замыкание существа на себе, его тревожную энергию, волю к действию без надежды на успех и, наконец, запредельные страдания, вызванные несбыточными стремлениями». Микеланджело, измученный меланхолией, – последний и величайший готический художник. Его любимые темы – те, которые обозначил Роден: «глубина человеческой души, святость усилия и страдания». В статуях итальянского мастера, замечает Роден, есть «строгое величие». И тут же добавляет: «Но презрение Микеланджело к жизни я одобрить не могу. Лично я постоянно стараюсь сделать мое видение природы более спокойным. Мы должны всегда стремиться к безмятежности, ведь наш христианский страх непостижимого никуда не денется». Роден явно предпочитает жизнерадостный гений греческого искусства измученному гению Микеланджело.
Скульптору можно доверять: нет ничего важнее положения тела. Вы пойдете навстречу жизни или прочь от нее? Все зависит от того, с чего вы начинаете – с грации или с усилия. Если хотите увидеть комбинацию того и другого, взгляните на Венеру Милосскую, которую Роден называет «чудом из чудес»:
Изысканный ритм, но также и задумчивость, поскольку здесь уже нет выпуклой формы – напротив, туловище богини слегка наклонено вперед, как в христианской скульптуре. Но ни тревоги, ни мучений здесь нет. На этот шедевр мастера вдохновило лучшее, что было в античном искусстве: чувственность, контролируемая сдержанностью, и любовь к жизни, управляемая разумом.
Теперь, когда сам Роден объяснил нам значение положения тела, вернемся в кресло – так, как учил бы Франсуа Рустан. Сможете ли вы сохранить в своей позе немного той самой любви к жизни и греческой чувственности? Попробуйте. Как только вы нашли подходящее положение, снова спросите себя: как вы представляете энергию? Она накапливается в резервуаре, а затем потребляется, как бензин? Или она сжимается, а затем выпускается, как пар? Или, может быть, она постоянно циркулирует, как электрический ток или жидкость, – или, возвращаясь к образу Рустана, как «дуновение»? Энергия – то, что вы сами производите, то, что проходит сквозь вас, или то, что существует за пределами тела? Казалось бы, мелочь – но это очень важно. То, как вы воспринимаете энергию, определяет все, потому что от этого представления зависит, активизируетесь вы или нет, сможете легко восстановить силы или нет. Одним словом, ваше воображение – это основа вашей жизни. Оно формирует образ тела и структуру взаимообмена между вами и миром. Оно собирает вас воедино или, если можно так выразиться, ткет, как полотно. Воображение подпитывает волю, снабжая ее образами. Представляя энергию в определенном состоянии (жидком, твердом или газообразном), вы получаете доступ к разным ее типам. Если вы думаете об энергии как об индивидуальном резервуаре с топливом при двигателе внутреннего сгорания, вам придется искать дополнительные источники для пополнения запаса. Если представить энергию как стихию, подобную морю, то ритм в вашем воображении возьмет верх над количеством. Благодаря этому вы постепенно начнете сживаться с идеей о том, что энергию можно восстанавливать без усилий. Она как волны: есть прилив и отлив, и это вечный цикл. Если же энергия – это дуновение, то для ее восстановления нужно просто сделать вдох. А чтобы очистить легкие и позволить энергии обновиться, надо старательно выдохнуть – как будто вы открываете окно, чтобы проветрить комнату. Так что разберитесь со своими представлениями об энергии и на себе проверьте идею Франсуа Рустана: вместо того чтобы думать об энергии с точки зрения напряжения и взрыва, поэкспериментируйте со свободно циркулирующим воздухом. Боги ветра всегда были самыми могущественными, хотя не прилагали никаких видимых усилий. Эол сильнее повлиял на жизнь Одиссея, чем Посейдон или Зевс. Энергия – как дыхание, как море, как молния: какой бы образ вы ни выбрали, испытайте его – искренне, в чем-то даже наивно. Пусть эти образы поселятся у вас внутри. Основательно протестируйте их, словно новую машину на трассе без ограничений скорости. Попытайтесь выяснить, какой из них вам больше всего подходит, заряжает энергией, облегчает жизнь. Ищите образ, который для вас удобен. Комфорт – залог успеха этого метода. Это и точка отправления, и точка прибытия: вы избавляетесь от фобий опосредованно, даже не задумываясь об этом. Проблема решается, поскольку растворяется в чем-то несоизмеримо большем, чем она
