медсестрой, Павел перехватил ее за руку. — Ричард, почему с головой? Так только мертвых… Вы не успели? Он умер? Он что, умер?
— Спокойно, Алиса! — Темпест схватил ее за другую руку. — Все хорошо, живой, просто без сознания. Он обгорел, там же пожар, поэтому я и накрыл ему лицо, но он поправится!
— Обгорел! — Алиса остановилась. — Что, настолько сильно? Неужели нельзя было раньше…
— Нельзя, — Ричард стянул термошлем. — Понимаешь, Спиридонов — тот, кто подпер дверь — он-то далеко не убежал. Наблюдал чуть ли не в окошко.
Пашка тоже снял шлем.
— Хорошо! Жара все-таки чувствуется. Ричард, а как я его?
— Молодец, догадался, — Ричард рассмеялся. — Он не понял ничего, он думал, что стекло от жара вылетело. А с дверью я угадал, я ведь попытался ее открыть из предбанника, так ничего не вышло!
— Да говорите вы толком! — взмолилась Алиса.
— Я и говорю толком. Паше, вон, спасибо скажи, — Ричард кивнул в сторону Гераскина. — Это он догадался разбить окно и бросить горсть камешков мимо этого типа. А я-то думал, что ты подбирал на клумбе?
— Они же гравием обсыпаны, — Пашка был явно доволен, что его таланты нашли признание. — А этот способ любой ребенок знает.
— Значит, я очень давно перестал быть ребенком, — вздохнул Темпест. — Ну что, операция прошла благополучно? Кто президент в Америке, Дойчер или Кент?
— Там же нет президента, — слегка растерялся Павел.
— Шутка, шутка. Развеселить Алису. Ты не рада?
— Рада. Но что с Колей? Он будет здоров?
— Будет! Сейчас мы переоденемся и пойдем с тобой. Ожоговая реанимация на втором этаже.
Робот-уборщик деловито (так показалось Алисе, а она не могла отделаться от детской привычки очеловечивать даже абсолютно непохожие на людей автоматы) подъехал к краю аллеи. Там, где пружинистое покрытие граничило с газоном, тлели несколько угольков. Пылесос прошуршал прямо по ним. Позади него покрытие осталось чистым.
— Поле захватывает и то, что не надо, — Темпест складывал термокостюм. — Пойдем?
В холле больницы молодой человек спорил с женщиной-врачом.
— Ну поймите вы, я себя чувствую совершенно нормально!
— Дружочек, у вас была травма берцовой кости, — доктор прямо-таки излучала доброжелательное спокойствие, которое так раздражает выздоравливающих. — Подождите еще день. Завтра я вам скажу наверняка, когда вы сможете отправиться домой.
— Но у меня же вечером соревнования, и сегодня, а не завтра!
— Филипп, если вы выпишетесь сегодня, вы не только о соревнованиях, но и о спорте забудете надолго.
— Погодите-ка, — Павел остановился. — Идите дальше, я знакомого встретил.
Алиса с Ричардом поднялись на второй этаж. Из двери реанимации выглянула медсестра.
— Подождите немного, сейчас выйдет врач.
— Жди, Алиса. А я с Институтом поговорю, — Ричард кивнул на большой экран видеофона в холле второго этажа, но отойти не успел. Из двери реанимации вышел седой мужчина в белом халате.
— Мое почтение, Виктор Андреевич! — приветствовал его Ричард. — А это Алиса Селезнева.
Алиса тоже поздоровалась.
— А вашего отца не Игорем зовут? — спросил доктор.
— Да, папа — директор Космозо.
— О, тогда я его знаю, и он должен помнить профессора Гельцера, и вас я помню совсем маленькой, — на этом профессор решил покончить с любезностями и обратился к Темпесту. — Мне не впервой выхаживать ваших сотрудников, но этот как-то чересчур уж вошел в роль. Уровень в три с лишним промилле я еще за всю свою жизнь не видел.
— Какой сотрудник? — не понял Ричард. — Этот молодой человек? Он не сотрудник. Я же объяснял Диане Александровне.
— Простите старика, значит, я ее не так понял. Я думал, это ваш агент в том времени.
— Нет, это просто житель того времени.
— Это мой знакомый, — сказала Алиса. — Как он себя чувствует?
— Пока никак, — профессор поглядел на Алису внимательнее, чем раньше. — Он без сознания. Но с ним все будет в порядке. Его и в конце двадцатого века спасли бы, насколько я помню историю медицины. Правда, скорее всего, остался бы инвалидом. До вечера он пробудет в искусственной коме и на вентиляции легких, а тогда уже я скажу точно, сколько времени понадобится на полную реабилитацию. Так что пока вы можете идти.
— А посмотреть на него можно? — спросила Алиса.
— Зачем? — поморщился профессор. — Он же вас не увидит и не услышит, лицо под маской.
— Я ведь и лица не видела. А вдруг не тот?
— Ну как не тот, — Ричард даже слегка обиделся. — Пропустите ее, пожалуйста. А я пока с Михаилом Петровичем поговорю.
— Ну что ж, проходите, — профессор открыл дверь, и Алиса прошла в палату.
Лицо лежащего на кровати человека закрывала белая маска. Дыхание было хриплым, тяжелым, но Алиса уже знала, что такой эффект дает искусственная вентиляция легких. Простыня оставляла открытой правую руку, от которой шел провод к капельнице.
— Правая рука почти не пострадала, — сказала медсестра, подходя к Алисе.
— Это называется «почти не пострадала»? — Алиса склонилась над кроватью. Кожа от запястья до локтя покраснела, на тыльной стороне ладони вздулись пузыри.
— Да. Вы не переживайте, ему не больно. Он будет в коме до вечера, потом переведем в состояние искусственного сна. У него же еще и интоксикация.
— Я даже лица не видела.
— Это поправимо, — медсестра села за монитор. — Вас Алиса зовут? А я Клара. Сейчас я покажу, вот так он будет выглядеть к вечеру.
Она как-то уж очень быстро развернула экран к себе, и Алиса поняла — только что там отображалось обожженное лицо, не отретушированное программой. Через несколько секунд Клара позвала:
— Теперь смотрите.
Алиса подошла к монитору.
— Ну что? Узнаете?
— Да, узнаю.
Повзрослел, конечно. Скулы стали заметнее, подбородок слегка вытянулся, веснушки сбежали с носа, но это именно он когда-то поглядел на нее с задней парты. Алиса даже снова вспомнила это постоянное выражение тревоги, не слишком умело скрытое под маской беспечности.
Вошел Ричард.
— Все в порядке, Алиса?
— Да. Спасибо.
— Тогда пойдем, не будем мешать. Можно вас попросить, Клара? — Ричард вынул из кармана небольшую коробочку. — Это контейнер с линзой, вечером поставьте ему под веко, как обычную корректирующую, на пару минут. Потом я заберу.
Алиса наклонилась к лежащему на кровати Герасимову поправить простыню, и ей показалось, что уже за эти несколько минут краснота стала бледнее и площадь ожога на руке слегка сократилась.
6.
Он и правда стал другим, вот только каким именно и насколько другим — пока не ясно.
— Конечно, ему сильно досталось, — сказала Алиса, когда они спускались на первый этаж.
— К сожалению, без этого было не обойтись. Я не хотел, чтобы ты видела, насколько сильно, поэтому и не допустил тебя к
