– Деревня… – Герцог снял с цепочки свою табакерку. – Она, несомненно, приятна для глаз, но для меня неотъемлемо связана с коровами, свиньями… даже с овцами! Необходимое, но прискорбное зло.
–Зло, мосье? Да ведь…
– Анри, герцога такие вещи не интересуют, – вмешалась графиня. – На дворцовых приемах не говорят о… о коровах и свиньях. – Она обернулась к Эйвону с вымученной улыбкой. – Мальчик вообразил, мосье, будто хотел бы стать фермером. Такая нелепая прихоть! Я уверяю его, что ему все это тотчас надоест! – Она со смехом начала обмахиваться веером.
– Да, необходимое зло; – сказал герцог; растягивая слова. – Фермеры. Вы нюхаете табак, виконт?
Виконт взял понюшку из предложенной табакерки.
– Благодарю, мосье. Вы приехали из Парижа. Может, вы видели моего отца?
– Имел это удовольствие вчера, – ответил Эйвон. – На балу. Граф все такой же, мадам. – Язвительная насмешка была лишь слегка завуалирована.
Графиня стала пунцовой.
– Надеюсь, мой муж в добром здравии, мосье?
– О, совершенно, как мне показалось. Быть может, я могу послужить вам вестником, если вы хотели бы что-то ему сообщить?
– Благодарю вас, мосье, но я собираюсь написать ему… завтра, – ответила она. – Анри, ты не принесешь мне бокал негуса? О, мадам! – обратилась она к даме, стоявшей неподалеку от них.
Герцог встал.
– Вон мой добрый Арман! Разрешите, мадам? Граф будет в восторге узнать, что я нашел вас в добром здравии… и вашего сына тоже. – Он поклонился и скрылся в заметно поредевшей толпе. Леона он отослал ждать его в зале Круглого окна, а сам провел в Галерее еще около часа.
Когда он зашел за Леоном, то увидел, что паж почти засыпает, но мужественно борется с дремотой. Следом за герцогом Леон спустился по лестнице и получил распоряжение принести его плащ и трость. Когда он явился с ними, черно-золотая карета уже стояла у подъезда.
Эйвон накинул плащ на плечи и сел в великолепный экипаж, Леон, забравшись туда, с удовлетворенным вздохом откинулся на мягкие подушки.
– Все было чудесно, – заметил он, – но чересчур. Вы не рассердитесь, если я усну, монсеньор?
– Ничуть, – ответил его светлость вежливо. – Надеюсь, внешность короля снискала твое одобрение?
– А, да! Он совсем как на монетах! – сонно ответил Леон. – Как по-вашему, монсеньор, ему нравится жить в таком огромном дворце?
– Я никогда его об этом не спрашивал, – ответил герцог. – Версаль тебе не понравился?
– Он такой большой, – объяснил паж. – Я боялся, что потерял вас.
– Какая страшная мысль! – сказал герцог.
– Да, но вы все-таки вернулись. – Низкий голосок становился все более и более сонным. – Столько зеркал, и знатных дам, и… Bonne nuit, Monseigneur[Спокойной ночи, монсеньор (фр.).
], – сказал он со вздохом. – Мне очень жалко, но у меня все перепуталось в голове, и я очень устал. По-моему, я не храплю, когда сплю, но если все-таки, то непременно меня разбудите. И я могу свалиться на пол, но надеюсь, что нет. Ведь я в самом углу, так что, наверное, усижу. Но если я все-таки свалюсь…
– Тогда, полагаю, я должен буду тебя поднять? – спросил герцог сладким голосом.
– Ага, – согласился Леон, соскальзывая в сон. – Больше я пока разговаривать не буду, если монсеньор разрешит.
– Прошу, не думай обо мне, – ответил Эйвон. – Я здесь для того лишь, чтобы заботиться о твоих удобствах. Если я тебя потревожу, пожалуйста, скажи об этом, и я переберусь на козлы.
Совсем сонный смешок был ответом на эту остроту, и в руку герцога забрались тонкие пальцы.
– Мне хотелось держаться за ваш кафтан, потому что я боялся, что потеряю вас, – пробормотал Леон.
– Полагаю, поэтому ты сейчас и держишься за мою руку? – осведомился его светлость. – Быть может, ты опасаешься, что я спрячусь под сиденьем?
– Глупо! – ответил Леон. – Очень глупо. Bonne nuit, Monseigneur.
– Bonne nuit, mon enfant[36]. Тебе потерять меня – или мне тебя – будет не так-то просто.
Ответа не последовало, а голова Леона склонилась на плечо его светлости и осталась там.
– Несомненно, я глупец! – вздохнул герцог и подложил подушку под расслабившуюся руку Леона. – Но если я его разбужу, он снова примется болтать. Жаль, Хью этого не видит… Прошу прощения, дитя? – Но Леон просто пролепетал что-то сквозь сон. – Ну, если ты заведешь манеру разговаривать и во сне, мне придется принять самые строгие меры, – произнес его светлость, вновь откинулся на подушки и, улыбаясь, закрыл глаза.
Глава 6ЕГО СВЕТЛОСТЬ ГЕРЦОГ ЭЙВОН ОТКАЗЫВАЕТСЯ ПРОДАТЬ СВОЕГО ПАЖА
Когда на следующее утро Давенант встретился с его светлостью за завтраком, то заметил, что его светлость был в превосходном расположении духа. Он держался даже любезнее обычного, и всякий раз, когда его взгляд падал на Леона, он улыбался, словно какой-то приятной мысли.
– Прием был многолюдным? – осведомился Хью, вонзая нож в кровавый ростбиф. В отличие от герцога, который за завтраком съедал только булочку, он отдавал должное яичнице со шкварками и холодному мясу, запивая их элем, который герцог выписывал из Англии специально для него. Герцог налил себе вторую чашечку кофе.
– Толпы и толпы, мой милый Хью. Его устроили в честь не то чьего-то дня рождения, не то какого-то святого, не то еще чего-то подобного.
– Ты видел Армана? – Хью протянул руку за горчицей.
– И Армана, и графиню, и виконта, и всех, кого вовсе не желал видеть.
– Как всегда. Полагаю, мадам Помпадур была очень тебе рада.
– До отвращения. Король сидел на троне и улыбался благосклонной улыбкой, точно с монеты.
Вилка Хью застыла в воздухе.
– С чего?
– Монеты. Леон может объяснить. Но, наверное, он забыл.
Хью вопросительно поглядел на пажа.
– В чем тут шутка, Леон? Ты знаешь?
– Нет, мосье. – Леон покачал головой.
– А! Я так и подумал, что ты не вспомнишь, – сказал его сиятельство. – Леон одобрил внешность короля. И сообщил мне, что он совсем как на монетах.
Леон порозовел.
– Боюсь, ваша светлость, что я… я заснул.
– Справедливо. И ты всегда спишь как убитый.
– Н-нет. То есть… не знаю, монсеньор. Меня положили в постель одетым.
– Да. Это сделал я, напрасно потратив десять минут на попытки тебя разбудить. И рассудил, что проще будет отнести тебя в постель. Ты источник не одной только радости, дитя.
– Прошу прощения, монсеньор. Но лучше бы вы меня разбудили!
