лейтенанта «Дианы» Хлебников, решил обучить моряков этому виду спорта. Делал он это искусно, но не прочь был прихвастнуть своим умением и покуражиться над новичками. Он разгонял собак по косогору, потом вдруг бросал остол новичку, а сам ловко спрыгивал.
Новички поступали по-разному. Одни беспомощно ждали, пока сани перевернутся. Другие прыгали вслед, предоставляя упряжке мчаться домой, туда, где была пища и что-то вроде загона, часто без крыши и стен.
Однообразно и тускло жилось в те годы «во глубине России». Команда «Дианы», насколько позволяли условия, в скучные зимние дни приводила в порядок хозяйство шлюпа.
ТРИ ТЫСЯЧИ ВЕРСТ НА СОБАКАХ И ОЛЕНЯХ
В декабре встречали начальника Камчатской области генерал-майора Петровского. Встречали с почетом, шумно — с музыкой, салютом.
Генерал оказался веселым, добродушным. Головнин оценил его знания местных условий, охотно советовался с ним.
Генерал рекомендовал Головнину объехать полуостров и побывать в столице Камчатки — Нижне-Камчатске. Такое путешествие в три тысячи верст зимой, на собаках можно было почитать за подвиг, тем не менее Василий Михайлович вместе с мичманом Филатовым решили совершить его не откладывая.
Ехали на двух нартах. Головнин с Филатовым впереди. Сопровождавший их слуга позади.
Сильная и многоводная река Камчатка, текущая по глубокой долине с юго-запада на северо-восток, делит полуостров на две неравные части. Чтобы пробиться от Петропавловска в ее долину, надо было пересечь лесистый хребет. Путь был живописен. И скоро перед взорами путников открылась долина могучей Камчатки. Дальнейший путь пролегал долиной этой реки от Верхне-Камчатска до Средне-Камчатска и дальше к Нижне-Камчатску, главному городу края, расположенному у самого устья. И справа и слева поднимались живописные хребты, а впереди, на севере, могуче вздымалась белоснежная пятикилометровая вершина Ключевской сопки.
В Нижне-Камчатске сделали длительную остановку. Город был невелик. Среди избушек, жалких домишек и юрт было всего семь заметных деревянных построек да две деревянные же церквушки.
Дальше предстояло вернуться по той же реке Камчатке до устья ее притока Еловки, перебраться через Срединный хребет, чтобы выйти на берег Охотского моря. Подъем был крут и опасен. Но величественное зрелище, открывшееся перед путниками, заставляло забыть все — и опасности, и неудобства пути.
Какие силы взволновали, вздыбили этот обширный полуостров? Какая могучая и капризная сила взломала эти вершины, раскидала скалы, походившие то на шатры, то на зубчатые крепостные стены? Курились вулканы, напоминая о том, что природа здесь еще не закончила свою созидательную и разрушительную работу. В лучах восхода, в зареве заката коротких дней этот пейзаж поражал своей суровой красотой.
Спустившись с перевала, старались ехать по речному льду. В феврале, в самый разгар зимы, прибыли в крепость Тагил, расположенную на северо-западе полуострова. Горы кончились, дальше к северу шла мерзлая тундра.
Крепость имела самый жалкий вид. Палисад давно сгнил и держался на честном слове, равно как и четыре бастиона. Покосилась деревянная церквушка. Внутри крепости стояли казармы, амбары и дом начальника.
Приближалась весна. Пора было возвращаться в Петропавловскую гавань, где стояла «Диана».
Надо было опять пересечь Камчатку, но теперь с запада на восток. И вот здесь едва не закончилась трагически жизнь Василия Михайловича.
Ехали ночью по льду небольшой реки. При подъеме на крутой берег нарты сорвались и опрокинулись. Василий Михайлович выпал из нарт на самом краю полыньи, да так неудачно, что всякое движение грозило ему падением в ледяную воду. Он лежал, боясь шевельнуться. Передние сани с проводником ушли вперед, и голос Головнина не доходил до них.
Не чувствуя остола, усталые собаки решили, что настал час отдыха, и спокойно улеглись. Это и спасло Головнина. Не слыша команд и лая второй упряжки, проводник и Филатов вернулись и выручили Василия Михайловича, уже терявшего силы.
К середине марта Головнин и Филатов возвратились в Петропавловск.
Первым делом Василий Михайлович осмотрел «Диану».
В условиях столь не оборудованного порта, каким был молодой Петропавловск, «Диана» была приведена в походный порядок. За внешним блеском Головнин не гнался, но такелаж, оснастка, паруса, жилые помещения, вооружение, насколько возможно, были обновлены.
Головнина ожидало письмо от капитана второго ранга Миницкого, начальника Охотского порта. Миницкий звал Головнина в Охотск, сулил помощь по ремонту шлюпа. Но Головнин, убедившись в том, что «Диана» готова к дальнейшему походу, решил, не теряя времени, идти к Аляске.
..
ГОЛОВНИН НА АЛЯСКЕ
Головнин увидел на берегу бревенчатую крепость, над которой развевался флаг Российско-Американской компании. В гавани стояли шесть судов, из них три под североамериканским флагом. К борту «Дианы» подошла лодка. Из нее поднялся высокий человек с узким, сухим, энергичным лицом. Головнину он представился:
— Главный правитель Российско-Американской компании Баранов Александр Андреевич.
В это время раздался салют.
В свою очередь салютовала «Диана».
Александр Андреевич Баранов, каргопольский купец, шагнувший в предпринимательской деятельности через полушарие, был человек с размахом. Он решил принять командира и офицеров императорского шлюпа «Диана» и радушно и торжественно. Он лично на шлюпке встретил «Диану», сам показал ей лучшее якорное место и салютовал российскому флагу пушками крепости.
Александр Андреевич был доволен. Он принимал гостей не только как тароватый хозяин, но и как знающий себе цену деятель.
Кто он сейчас? Чиновник? Нет. Чин коллежского советника, по его мнению, давно не соответствовал его весу и значению. Кто над ним властен? Петербургская контора? Она далеко. А здесь он царь и бог. Дела его компании протянулись от Ново-Архангельска и острова Кодьяк до Петербурга, Москвы, Кантона и Нью-Йорка. Иркутский генерал-губернатор говорит с ним на равных. Охотский исправник — почтительно. Нью-Йоркский миллионер, владелец крупных судов Астор величает его в письмах превосходительством...
Природа на Аляске дика и величава. Нигде на земном шаре нет подобных следов разбушевавшихся, а потом утихших сил. Теперь сюда пришел русский человек — деловитый, предприимчивый, знающий себе цену.
Крепость, склады, казармы — все это выстроено из местного леса — просто, надежно, с размахом.
Раскрывая двери своего дома, Александр Андреевич внимательно следил за лицами гостей: «А что вы, господа, скажете теперь?»
Изысканная европейская мебель, ценные украшения. Стены увешаны картинами известных российских и иностранных мастеров.
— Не удивляйтесь, — скромно заметил Баранов.— Я не расточителен. Это подарки членов правления компании и вельможных петербургских учредителей. Но всему этому предпочел бы одного лекаря.
— У вас в колонии нет лекаря? —
