всегда чувствует людей, со всем плохим и хорошим.
Пока тракт напоминал больше базарную площадь, чем дорогу, никому не было до них дела. Но они с Дугом провели в седле почти двое суток, сумев обогнать всех. Впереди шли единичные обозы, и чудные странники стали заметней. Да и Чемпион слегка подустал, перейдя с галопа на шаг.
Они прибились к телеге проезжих пекарей, и хозяйка спросила, как долго они в седле и не нужно ли мальчику отдохнуть. Дуг засыпал на ходу, а добрая женщина угостила Чемпиона яблоком. Марта, так она назвалась, предложила мальчику постель из мешков пшеницы. Фолкмар решил, что не будет ошибкой дать воспитаннику отдохнуть. Сон окончательно сморил мальчишку почти сразу.
Было пройдено уже больше половины, и оставалось не более пятидесяти миль. Полуденное солнце стояло высоко и жарило нещадно. Грязь чавкала под копытами. Совсем скоро она превратится в непробиваемые сухие комья. Слух не раздражал крик вечно вопящих чаек, зато доставали мухи.
— Мальчик — ваш внук? — спросила Марта. Женщина толкнула Дуга в плечо, чтоб тот не сполз с мешков, когда повернулся во сне. Она прикрыла его лицо от солнца мешковиной, небрежно и умело, как это умеют делать только матери.
Фолкмар вспомнил, что разрешил себе говорить неправду.
— Внук, — кивнул рыцарь. — Его зовут Дуглас.
Не нужны ему были лишние пересуды. Пусть он останется рыцарем, решившим тряхнуть стариной. Нацепившим доспехи, взявшим внука, чтобы тот посмотрел занятное зрелище. То, что это будет зрелище, Фолкмар не сомневался. Как же иначе? К горе Перемен тянулись все рыцари, лорды и просто баловни судьбы. Одни в надежде показать себя, другие — найти для себя лучшей доли. На турнире встретятся слава и поражение, позор и почтение, кто-то найдет себе покровителя, может даже и титул, и земли, а кто-то потеряет последнее.
— Хорошее имя, — ответила Марта, вороша пшеницу в открытом мешке, — Звучит, как имя видного сеньора.
Слегка стянув поводья, Фолкмар отвел морду Чемпиона от борта повозки. Он трусил рядом, и конь то и дело поглядывал на руки Марты, снова ожидая угощения.
За ее спиной, опустив взгляд, хихикнула румяная девица лет пятнадцати, в чепце и белом переднике. Сидя в углу телеги, она молола пшеницу на ручной мельнице. Трудно было пекарям в Теллостосе: вездесущий сорняк, люмпин, любил прорастать в муке, делая ее невыносимо горькой. Поэтому они мололи ее за сутки до замешивания теста. До подножия горы оставалось около одной луны, и Марта усадила дочь за работу, чтобы та меньше глазела на проезжающих мимо всадников. Но она все равно краснела каждый раз, когда рядом оказывался рыцарь.
«Лицо ее будет пунцовое все время, когда они доберутся до турнира, — думал Фолкмар, — Там будет столько рыцарей, что не хватит никаких булок, и взгляд ей придется держать все время опущенным».
— Мила сосватана за сына кузнеца, — вздохнула Марта. — Высокий парень, на хорошем счету, мельницу помогал нам строить прошлой весной. Но он не надевает эти железные штуки, которые кует. Стоить мужчине их напялить, он превращается в какого-то особенного. Но ведь от этого он не становится ни краше, ни богаче. И смог бы кто-нибудь из этих всадников поставить нам мельницу? Посмотри, Мила, этот сир тоже рыцарь. Чего же ты не смотришь на него? Неужто слишком стар? — задрав голову, Марта взглянула на Фолкмара, а тот улыбнулся в седую бороду, — Простите, сир, я не от гнева. Но у этой девчонки ветер в голове. Она все думает, что за латами прячется что-то необычайное, но они раздают тумаки так же, как и все прочие.
Поправив русые косички, торчавшие из-под белоснежного чепца, девчонка окончательно залилась румянцем и уставилась на мельницу. Скрыв шальную улыбку, она принялась молоть с особенным усердием, напрягая крепкие, но тонкие руки.
— Она не отойдет от лепешек и на пятьдесят футов, — пробурчал отец семейства, управлявший повозкой. Рядом с ним сидел паренек весен семнадцати. Как был представлен Фолкмару — взятый в помощники дальний родственник. Горячие лепешки на турнире придутся ко столу, даже если не будут посыпаны тертым миндалем и труда на них уйдет много. — Пусть какой рыцарь подойдет к ней со своими интересами, я огрею его вот этим кнутом и не посмотрю, что у него есть конь и каракули на щите.
Лицо мужчины было красным от природы. Он поворачивался пару раз и Фолкмар точно знал, что это не от вина, а от скверного характера. В лицах пьяниц он разбирался очень хорошо, и ни у одного из них не было такого, с каким ходил этот мельник.
— Не слушайте его, сир, — прыснула Марта, — У Иммеса вспыльчивый, но отходчивый характер. Он не хотел сказать то, что сказал. Он уважает рыцарей, мы будем продавать им лепешки.
— Уважаю, — кивнул Иммес, свиснув кнутом над головами лошадей. Их у него было запряжено двое, — Тех, кто не лезет бабам под юбки. Но таких еще найди, все норовят задрать повыше и схватить покрепче. Так дочерей не напасешься, а она у меня всего одна и сына нет.
По всей видимости, отец был настроен весьма воинственно. Наверное, очень уж хотел получить в зятья сына кузнеца, ведь оставить дело ему было некому.
— Но ведь сир Фолкмар именно такой, — поспешила загладить опрометчивость супруга Марта. — Кто не лезет под юбки. Уверена, он и не думает смотреть на женщин.
Только через мгновение до бедной женщины дошло, какую глупость она сморозила. Покрывшись пунцовостью под стать своей дочери, она попыталась спрятать взгляд. Смятение ее смешалось со страхом настолько сильно, что она не сразу заметила, как под ней заскрипело и телегу повело влево.
— Ай! — вскрикнула Мила, ручная мельница полетела вниз, а Иммес выругался.
— Адова дюжина. Колесо слетело, — спрыгнул он в грязь, — Бенти, посмотри, не треснуло ли чего. Какое месиво… Мешки с мукой разгружать не будем, иначе все перепачкаем. Я попробую так.
От внезапной тряски Дуг проснулся. Фолкмар спешился.
— Вставай, парень, — поторопил сонного Дуга рыцарь, — Эти колеса тебя дальше не повезут.
— Мне приснился жареный на вертеле кабан, — сползая с мешков, поделился мечтаниями оруженосец.
— Отличный сон, — похвалил Фолкмар, — Но единственное, что мы можем отведать из жареного — обгоревшая на солнце кожа. Сегодня безоблачное небо, так что отдохнем еще не скоро. Придется нам жариться под солнцем вместе.
— Мои сны правдивые, — еще не проснувшись, Дуг угодил по щиколотки в грязь, — Если мне приснился кабан, так и будет.
— Будь по-твоему. Но я посоветовал бы попросить у Марты яблоко, пока ты ждешь своего кабана. Может так статься, что это будет единственное угощение
