крестится и открывает дверь.
Входит Дон Калабрези, его взгляд скользит по стенам и полам, проверяет все двери и, наконец, останавливается на мне. Его седые кустистые брови опущены, и на его лице нет ничего, кроме усталой скуки.
— Дон Калабрези. Добро пожаловать в мой дом, — я слегка киваю подбородком. Минимум уважения.
Он останавливается передо мной, пристально глядя на меня, как акула с едой в зубах. — Отдай мою дочь, и мы избежим неприятностей.
Я надеялся, что мы сможем сделать это гораздо проще. Поговорим за бокалом бренди или, возможно, прогуляемся по саду, пока обсуждаем, как его дочь оказалась у меня на работе. Но нет, он пришёл сюда, чтобы потребовать её, словно она какое-то заблудившееся домашнее животное, угнанная машина или драгоценность, оставленная на ночном столике. Она ни одна из этих вещей. Она моя.
— Единственная неприятность, которую я вижу, это то, что Вы ворвались в мой дом и предъявляете требования. Так Вы ведёте дела в Чикаго? — Я смотрю на него свысока.
— Если ты не отдашь мне Даймонд, я покажу тебе, как мы ведем дела в Чикаго.
— Вы можете угрожать мне, дон Калабрези. Это ничего не изменит. Вы на моей территории. Проявляете неуважение ко мне и моим людям. Я не воспринимаю угрозы без наказаний. Поспрашивайте вокруг, если хотите. Я уверен, что о моей репутации легко узнать, если Вы только вежливо спросите других боссов.
Его брови, две тучи, обещающие грозу и дождь, сходятся вместе, когда он смотрит на меня.
— Отдай её или тебе не поздоровится.
— Мэлоун, — я произношу только его имя.
Он расстегивает пальто и кладет руки на бедра, показывая маленький арсенал, привязанный к его груди.
Дон Калабрези смотрит на него.
— Я сотру вас всех с лица земли, если вы даже подумаете о том, чтобы прикоснуться ко мне.
— Я не просто об этом думаю, — я подхожу к нему так близко, что он слегка откидывает голову назад. Не так много, но достаточно, чтобы я заметил. — Вы можете что угодно делать в Чикаго, Дон Калабрези, но здесь? Моя территория. Люди под моей крышей? У них есть моя защита. Как и у Вашей дочери. Она останется здесь.
Он хмурится, затем склоняет голову набок, и его потухшие глаза блестят от одной мысли. Когда у него вырывается смех, Мэлоун скользит рукой по одному из своих лезвий.
— Это шутка, да? — Дон Калабрези смеется от души. — Шутка, — он отступает и достает носовой платок, чтобы вытереть слезящиеся глаза. — Ты же шутишь.
Я просто смотрю на него, пытаясь понять, о чем он.
Он наклоняется и хохочет, затем выпрямляется.
— Хорошо, хорошо. Спасибо за повод для смеха. А теперь иди и приведи её.
Мэлоун и я обмениваемся взглядами.
— Кажется, Вы не поняли, что я сказал, но уверяю, это не шутка. Даймонд никуда не уйдёт.
Дон Калабрези быстро приходит в себя.
— Значит, ты хочешь денег?
— Нет.
— А что тогда? Потому что ты не можешь хотеть Даймонд.
Моя кровь начинает стучать в ушах.
— Я бы посоветовал Вам тщательно выбирать слова.
— Или что? — его щёки краснеют. — Я знаю, ты не хочешь её. Ты просто пытаешься высосать из меня деньги. Я заплачу тебе за неё, но столько, сколько она стоит, а это немного.
Я напрягаюсь. Мэлоун дёргается в ответ, но не двигается. Еще рано.
— Что? Я знаю, кто она, — Дон Калабрези пожимает плечами, как будто сдается и говорит заговорщицки. — Ты забрал её, чтобы получить какое-то влияние. Я ценю этот деловой ход. Правда. Но пришло время вернуть её мне. Она не хорошее вложение. Пока. Как только она вернется домой, я назначу ей новый режим питания и заставлю тренироваться, по крайней мере, два часа утром и два часа вечером каждый день. Она похудеет. Я приведу её в форму, чтобы продать её замуж и избавиться от нее. Но до тех пор, она моя, — вздыхает он.
Я пытаюсь держать себя в руках, остудить огонь, бушующий в крови. Потому что, несмотря ни на что, этот человек — отец Даймонд. Я уважаю её, поэтому пытаюсь уважать и его.
— Просто будь честным. Ты знаешь, что я имею ввиду. Она свинья, — хохочет он. — Свинья с толстой задницей, которого ни один мужчина никогда…
Я двигаюсь раньше, чем успеваю подумать. Мой кулак вонзается ему прямо в челюсть, отбрасывая мужчину назад и отскакивая от стены. Он смотрит на меня, совершенно ошеломленный.
— Никогда больше не говори ничего подобного. Даймонд прекрасна. Она более чем красива; она чертова богиня. Я пытался быть вежливым, Дон Калабрези. Действительно пытался. Но теперь это закончилось. Теперь ты больше никогда не увидишь свою дочь, пока она не скажет, что хочет тебя видеть, — я делаю шаг к нему, и он тянется к своему пистолету. Я хватаю его запястье и выкручиваю. Он дрожит под моей хваткой. Отлично. — А если ты обидишь её хотя бы одним грязным взглядом, неправильным словом, каплей неодобрения, я выпотрошу тебя. Меня не волнует, что ты её отец. Мне было бы все равно, даже если бы ты был королем ёбанного мира. Никто так не говорит о моей женщине, — я снова толкаю его к стене.
У меня есть желание размозжить ему голову и разбрызнуть его мозги по всему чёртовому мраморному полу. Но не делаю этого. Мэлоун уже нацелил свой пистолет на старого Дона.
Я делаю глубокий успокаивающий вдох.
— Уходи. Тебе здесь не рады. Если ты попытаешься забрать её у меня, то сожгу тебя дотла. Тебе не будет пощады. Никто не останется в живых, — я киваю подбородком в сторону солдата у двери. Он выглядит так, словно только что обосрался, но рывком открывает дверь.
— Замечательная встреча, — Мэлоун ухмыляется и машет пистолетом в сторону двери.
Дон Калабрези плюется в бешенстве, его рука сжимает распухшую челюсть, а другая все ещё держится за пистолет под курткой.
— Ты не выдержишь это.
— И ты тоже, если не уберёшься отсюда нахуй, — я делаю шаг к нему.
Он бросается к двери, затем спешит наружу.
Мэлоун захлопывает за ним дверь, затем поворачивается ко мне с неуверенной улыбкой.
— Ну и хрен с этим мудаком.
— И правда, — снимаю пиджак и иду к лестнице. Возможно, я только что начал войну, но Даймонд для меня бесценна. Я сделаю всё, что могу, дабы удержать её. И прямо сейчас должен сделать её своей. Полностью своей. После сегодняшнего вечера не будет вопросов о том, кому она принадлежит.
Мне, целиком, черт возьми, и полностью.
Глава
