000 лет назад. Но можно поставить вопрос ребром – почему естественный отбор был направлен на развитие головного мозга, если этот мозг миллионы лет почти никак себя не проявлял? Ну – сообразили разбивать кости, чтобы доставать из них мозг, ну – стали примитивные орудия труда немного совершеннее, ну – приручили огонь и начали готовить на нем еду, а дальше что? И не забывайте, что речь идет о наиболее энергоемком, самом прожорливом органе нашего тела. В наше время преимущества интеллекта бесспорны, но ведь естественный отбор не умеет заглядывать вперед, он действует здесь и сейчас. Вот как можно объяснить интенсивное развитие органа на протяжении миллионов лет, если орган этот начал использоваться в полную мощь примерно 15 000 лет назад? Если хотите более оптимистичной вехи, то можете считать, что «интеллектуальный бум» начался около 30 000 – 40 000 лет назад, когда каменные орудия стали снабжаться рукоятками из дерева или кости, но никак не раньше.
И знаете, что самое странное? Даже не странное, а просто крамольное? «Интеллектуальный бум» происходил на фоне тенденции к уменьшению объема головного мозга (как уже было сказано выше, в среднем мозг уменьшился на 10 %).
Следующая глава будет посвящена гипотезам, которые объясняют, а если точнее, то пытаются найти наощупь те преимущества, которые давал нашим предкам крупный головной мозг.
Вот интересный факт под занавес. В процентном соотношении вес нашего мозга составляет два процента от массы тела. Это много, но самой большой относительной массой головного мозга могут похвастаться колибри, у которых данный показатель имеет птичка, масса мозга которой составляет 8,3 % от массы тела. Однако же развитым интеллектом колибри не обладают.
Глава пятая
Парадокс Уоллеса
«Мало иметь хороший ум, главное – хорошо его применять», – сказал однажды французский философ Рене Декарт и был тысячу раз прав, потому что из всего нужно извлекать пользу. Тем более из такого прожорливого и опасного для жизни органа, как головной мозг. «Опасного для жизни» – это не опечатка, вспомните о сужении таза в результате перехода к прямохождению.
«Для ограниченного умственного развития дикаря вполне бы хватило мозга, в полтора раза превышающего объем мозга гориллы. Исходя из этого, нам следует признать, что совершенный мозг дикаря никак не мог сформироваться по законам эволюции. Согласно основному закону эволюции, каждый вид в своем развитии достигает того уровня организации и интеллекта, который соответствует его потребностям и никогда их не превышает. В результате естественного отбора дикарь мог получить мозг, лишь слегка превосходящий мозг обезьяны, но на самом деле его мозг лишь ненамного уступает в размерах мозгу ученого. Можно утверждать, что дикарь обладает мозгом, который при совершенствовании и развитии способен выполнять гораздо более сложную работу, чем та, для которой он обычно используется».
Эти слова принадлежат британскому натуралисту Альфреду Уоллесу, современнику и во многом единомышленнику Чарльза Дарвина. К слову будь сказано, что именно Уоллес ввел в обиход термин «дарвинизм». Наличие у первобытного человека развитого мозга, необъяснимое с точки зрения эволюционной теории, называется парадоксом Уоллеса. На самом деле никакого парадокса нет, просто мы еще не установили причину.
Друг и соратник Карла Маркса Фридрих Энгельс (знакомы ли эти имена тем, кто младше сорока лет?) написал в свое время очерк, посвященный роли труда в процессе превращения обезьяны в человека. Главная идея этого очерка такова: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству».
В Советском Союзе, а также в остальных социалистических странах, авторитет Маркса и Энгельса был неоспоримым и все, что они написали, становилось истиной в последней инстанции. Правда, вольнодумцы, не слишком-то разбирающиеся в биологии, любили спрашивать: «Если труд делает разумным, то почему не стали разумными муравьи, пчелы, птицы, которые строят гнезда, или бобры – строители плотин?» Им объясняли, что сравнение пчел или бобров с обезьянами, которые превратились в людей, некорректно, ведь пчел и бобров к определенным действиям побуждают инстинкты, а не разум, и орудий труда они не изготавливают.
Ладно, давайте будем считать, что именно труд способствовал бурному, суперинтенсивному развитию головного мозга наших древнейших предков. Но где же результаты применения этого развитого интеллекта? До простейших составных орудий, вроде каменного топора с деревянной ручкой или стрелы с каменным или костяным наконечником, люди додумались всего-навсего 40 000 лет назад. Гейдельбергский человек имел мозг, сравнимый по объему с нашим. А что он умел? Отдельные оптимистично настроенные ученые считают, что гейдельбергский человек умел строить примитивные жилища и использовал огонь, но у большинства это утверждение вызывает сомнения[28]. Запуска космических кораблей и изобретения сотовой связи от гейдельбергского человека никто не требует, но создания цивилизации, аналогичной раннединастическому периоду древнеегипетского государства, вполне можно было бы ожидать. С таким-то умищем!
Ясно, что естественный отбор так истово-старательно увеличивал головной мозг неспроста. Просто так ничего не делается. Причина была, и она была веской, потому что бо́льшая часть эволюции человека проходила под лозунгом: «Все для головного мозга! Все для его увеличения!» Следовательно, уже у австралопитеков имелась потребность в большом мозге.
Но для чего?
Давайте к месту вспомним, что «интеллектуальный бум» начался тогда, когда эволюционное увеличение мозга сменилось обратным процессом.
Какие будут мнения?
Вот вам вопрос на сообразительность – почему собаки и кошки в целом умнее коров или овец?
Потому что собаки и кошки – хищники, а коровы с овцами – травоядные. Травоядному животному для прокорма много ума не требуется. Жуй себе травку, пока всю не сжуешь, а затем топай вперед до тех пор, пока не наткнешься на новый лужок. А кошкам приходится добывать пищу охотой на жертву, которая совершенно не хочет быть съеденной. Нужно уметь подстеречь жертву в удобном для засады месте, нужно быстро и точно рассчитать параметры прыжка и т. д. У хищников уровень интеллекта всегда выше, чем у травоядных, это аксиома. Охота на жертву – превосходный стимул для развития интеллекта. Как только наши предки вышли из лесов в саванну, где было мало растительной пищи, им пришлось отказаться от вегетарианства. С одной стороны, для достижения успеха требовалось
