дня, и она набрала номер Миши.
— Алло, — мужской голос в трубке звучал тихо и глухо.
— Извини, что разбудила, — Ульяна посмотрела на часы: только половина девятого.
— Нет, не разбудила. А с кем я говорю?
— Ульяна. Ты меня из даниловского Дома малютки подвозил.
— А я тебя сразу не узнал. Ты прости. Ждал, что позвонишь, а вот не узнал, — в голосе Михаила звенела радость. — А я тут работаю. Комп одним переустанавливаю. Ребёнка спать укладывают, вот я тихо и разговариваю.
— Ну, тогда работай. Как-нибудь в другой раз созвонимся.
— А ты чего хотела? В Даниловск собралась?
— Нет, Миш, я в Москву уехала.
— Ничего себе! А чего вдруг? Ты же в доме малютки у Екатерины Петровны работать собиралась.
— Жизнь внесла коррективы. Ладно, давай работай. Не буду мешать.
— Да ты и не мешаешь. Рассказывай, чего тебя в Москву понесло.
Они долго разговаривали о чём-то малозначительном, но почему-то интересном обоим.
А ночью Ульяне вновь приснился особняк Федулова. Только уже не Матвей, а Кира ведёт её по мраморной лестнице, и все расступаются перед ними, а ухоженная блондинка хочет сказать что-то неприятное, но под строгим взглядом Киры прячется за дверь.
Ульяна проснулась счастливой. Пусть во сне, но они с Кирой одержали победу. За окном занимался рассвет, но спать не хотелось. Впереди ждал новый день, и от этого дня Ульяна впервые за последние месяцы не ждала ничего плохого.
ГЛАВА 9. КИРА
«Всё, что происходит в жизни, происходит не со мной, а для меня. Надо только понять зачем», — вспомнила Кира, когда-то прочитанное высказывание. Случайная остановка в родном городе, заказ на оформление цветами дома Федуловых, встреча с девочкой из Конашова — последнее время Кире кто-то упорно напоминал о прошлом. Девочка особенно тревожила, вернее, её глаза — орехового цвета, с легким прищуром, такие глаза были у Кирилла. Как ни пыталась Кира забыть этот взгляд, но память противилась: сколько раз смотрели на Киру жадные, ласковые, требовательные мужские глаза, но не было тех, особенных, глаз Кира. И вдруг появилась эта девушка. «Что-то мне судьба готовит, знать бы что».
— Ты сегодня задумчива, — Георгий нежно погладил руку Киры. — Что-то произошло, о чём я не знаю?
— Ничего не произошло, просто воспоминания одолели, — пожала плечами Кира.
Они сидели в ресторане, отмечая День рождения Георгия. Отмечали вдвоем, так у них было принято.
— Я тоже сейчас пребываю в воспоминаниях, вспомнил, как впервые увидел тебя, — Георгий мечтательно улыбнулся. — Ты была такая же задумчивая.
— Только на восемнадцать лет моложе.
— Перестань! Ты всегда была, есть и будешь молода и прекрасна!
Кира ничего не ответила, но улыбнулась, словно услышала милую шутку. Георгий был мастер произносить комплименты — когда они познакомились, Кира ещё придавала значение словам, потом поняла, что слова — это только слова, и за ними может ничего не стоять. С Георгием, таким нежным и мягким внешне (просто медвежонок Тедди, а не мужчина), но жестким в делах, она научилась не просто слушать слова, а слышать, что за этими словами стоит.
— Я хочу выпить за тебя, — Кира торжественно подняла бокал, — не только потому, что сегодня твой День рождения, а потому что ты очень много дал мне, многому научил. За всё, чего добилась, я благодарна тебе!
Кира не лукавила, она действительно была благодарна Георгию — без его поддержки она не стала бы успешной владелицей крупного бизнеса. Как не похожа была сегодняшняя Кира на ту, что девятнадцать лет назад приехала пензенским поездом в Москву и стояла на привокзальной площади, размышляя, куда теперь идти…
На площади трех вокзалов девушка заметила вывеску «Цветы». В маленьком магазинчике бойкая продавщица дала телефон хозяйки, Кира позвонила и договорилась о встрече. Так началась работа в столице. Магазин, куда попала Кира, как и «Цветочный остров», находился в торговом центре. Но торговый центр был крупнее конашовского, и в цветочном магазине покупателей теснилось значительно больше. Но разница была не только в объеме работы. Агнесса требовала, чтобы продавщицы «главного цветочного салона города», продлевая жизнь цветов, постоянно меняли воду, а сломанный цветок разбирали на лепестки для продажи в качестве свадебного или романтического аксессуара. Кира вспоминала часто слышанное «Если цветы поникнут на следующее утро, покупатель к нам больше не придёт». А в столичном магазине не только не запрещали, а требовали посыпать лепестки блёстками, маскируя пожухлость, оторванные или поникшие бутоны сажать на проволоку и ставить в букет. Кира с ужасом смотрела на те приемы, которые Агнесса объявляла грубейшими нарушениями, а на новом месте работы считали совершенно нормальными.
— Ты чего по накопительной карте пять процентов скидки снимаешь? — спросила у Киры её коллега. — Поменяй, когда будешь пробивать, карту на максимальную, двадцатипятипроцентную. Чек, по покупателю видно, спрашивать не будет.
— А зачем? — не поняла Кира.
— Так, ты ему озвучишь пять процентов скидки, а по кассе двадцать пять процентов пройдёт. Скидочная разница нам, флористам.
— Но покупатель пострадает. Получается, что на его карте покупка не зафиксируется, значит, он так и будет вечно со своими пятью процентами ходить.
— А тебе какое дело? — искренне изумилась вторая продавщица. — Не обеднеет: цветы на последние не покупают.
— Воровать не приучена, — Кира возмущенно отвернулась.
А через несколько дней владельцу магазина донесли, что Кира регулярно не пробивает чеки и забирает выручку себе. Была проведена ревизия списания цветов, и, хотя вина Киры не была доказана, её уволили. Девушка растерялась: почему оболгали? Почему мир снова ополчился против неё? Наверное, правильно сказала ей мать: кто-то порчу навел, и теперь всегда будут вокруг виться интриги и враньё. Но долго горевать Кира не могла себе позволить: надо было платить за комнату в коммуналке, которую Кира снимала у супругов-алкоголиков, обувь требовала починки, и есть почему-то хотелось постоянно. Новое место работы отыскалось довольно быстро — оказалось, что в огромном городе флористов с опытом не так уж и много, и специалист, знающий, что такое первичный цветок, а что вторичный, умеющий сохранить срезку и правильно собрать букет, на вес золота.
Постепенно с работой у Киры всё наладилось, она уверенно заняла место ведущего флориста дорогого цветочного салона в самом центре Москвы, но ни с кем из сотрудников не сближалась, обычной женской болтовни не поддерживала, производя впечатление высокомерной гордячки. И мало кто догадывался, что молчаливая и строгая Кира не смотрит свысока на окружающих, а боится подпустить к себе, боится быть вновь обманутой, униженной, боится поверить людям. Её московское существование можно было описать двумя словами «дом — работа». Домом была съёмная
